Янис Кууне - Каменный Кулак и мешок смерти

– Греби! Греби сильнее! Навались! Покажем этим недоумкам гнев викингов! – ярились шеппари, разворачивая ватагу в обширный полукруг.

Большие барки продолжили свой натиск на середину варяжского строя. Их борта были сколочены из более толстой щепы, [219]а носы обиты пластинами бронзы. Нижний брус, время от времени показывавшийся из воды, выдавался на два локтя за форштевень и, точно исполинская острога, венчался бронзовым же навершием. От его удара тонкостенный драккар мог получить пробоину, способную в считаные мгновения наполнить варяжскую ладью водой по самые борта.

Один из плавучих таранов несся прямо на Гром. Двадцать лучников осыпали дэку драккара стрелами. Олькша мотнул Гром вправо, но два гребка тяжелых весел вновь нацелили вражескую посудину точно на ладью Неистового Эрланда. Хорсович переложил рулевое весло налево. Человек на носу плоскодонки, одетый как моросский хольд, что-то прокричал, дважды махнул правой рукой, и сокрушительное столкновение стало еще неотвратимей.

– Гребите назад! – закричал Бьёрн от родерарма.

– Только вперед! – заорал Хрольф. – Не терять ход! Ольг, дай мне родерарм!

Человек на носу вражеской ладьи поднял обе руки и махнул ими вперед, но в это мгновение возле форштевня Грома появился Эгиль Скаллагримсон. Дрот, пущенный рукой бывшего копейщика уппландского ярла, запел в воздухе звонче самострельной стрелы и вонзился точно в яремку рукомашца. От копейного удара тот качнулся назад, а потом плюхнулся вперед прямо на навершие тарана своей посудины.

– Правый борт! Русь! – приказывал Гастинг, поскольку, невзирая на потерю управителя исполинская барка продолжала нестись прямо на Гром. – Оба борта! Вместе! Русь! Русь! А теперь – левый! Разбери меня Гарм! Русь! Навались!.. Береги весла!

В последний миг варяги успели выхватить весла из воды, а нападавшие нет. Раздался треск ломающихся перьев. [220]Суда разминулись чиркнув друг друга бортами.

– Волькша! Куда ты, лихов смрад?! – завопил Ольгерд, узрев, как Годинович перепрыгивает с драккара на вражескую ладью.

– Кнутнев! – вторил ему Хрольф. – А ну, левый борт – русь! Русь! Навались! Или вы все – бессильные бонде?!

Суда закружились друг подле друга.

– Эй, кто не на веслах, в топоры! В топоры, дети коровы! – надрывался Гастинг, но его дюжие ратари во главе с Олькшей и так уже прыгали с борта Грома на дэку моросской ладьи.

Однако пустить в ход билы варягам не привелось. Часть супостатов, те, кому повезло, валялись на дэке с закатившимися глазами, другая их часть, те, кто выпал за борт, канули в пучине точно камни. Рубить головы невольникам, прикованным к скамьям, не поднялась рука даже у самых безжалостных шёрёвернов.

– Пусть живет еще сто лет Стейн Кнутнев – бесстрашный Трувор! – ревели от восторга видавшие виды сечевики, столпившись возле Годиновича, присевшего на носу вражеской ладьи. Он поднял на них мутные от боли глаза, и только тут шёрёверны увидели, что Варг зажимает ладонями глубокую рану на бедре: какой-то морос сумел-таки ткнуть Каменного Кулака опоясным ножом ниже кольчуги.

Бережнее, чем самое бесценное сокровище, перенесла Хрольфова русь Волькшу на Гром. Олькша отпластал полотнище от своей нарядной франкской рубахи и затянул соплеменнику рану. После чего поднялся во весь свой недюжинный рост и проорал:

– Русь на них! За Варга! За Кнутнева! Всех за борт! Никого не щадить!

И Гром ринулся обратно в сутолоку корабельного боя.

Не все драккары удачно разминулись с плавучими таранами. Один из варяжских кораблей подставил под удар бок, другой врезался в чужую посудину донным брусом и повис на остроге, как на вертеле.

Но на этом Удача моросов иссякла. Широкая дуга драккаров захлестнулась удавкой вокруг нападавших. Те какое-то время еще метались в силках, угрожая варяжским судам своим могучим оружием, но скорость у них была уже слишком мала, да и викинги с ходу научились уворачиваться от неповоротливых плоскодонок. Битвы корабельных дружин были стремительны и кровопролитны, но не для северян: в рукопашном ратании на качающихся судовых дэках совладать с шёрёвернами было мудрено.

Как ни велико было превосходство викингов в этом бою, некоторым вражеским судам удалось вырваться из кольца драккаров и, пока варяги с увлечением потчевали незваных гостей железной кашей, удрать далеко на восток. Узрев их побег, Гастинг рассвирепел еще больше. Оставив часть шёрёвернов довершать избиение, Хрольф протрубил остальным кораблям приказ догонять беглецов.

Погоня раззадорила викингов так, что они даже позабыли о ранах, полученных в сечи. Ветер нельзя было назвать ни попутным, ни встречным, но его игривая переменчивость куда сильнее затрудняла движение тяжелых кораблей-таранов, чем вертких и ходких варяжских драккаров. Расстояние между беглецами и преследователями неумолимо сокращалось, и к тому часу, когда на юго-востоке показалась земля, оно едва ли превышало три полета охотничьей стрелы.

Впрочем, с тех пор, как на горизонте показался первый остров, земля привлекала взгляды варягов намного больше, чем незадачливые разбойники Срединного моря, вздумавшие бросить вызов мореходам севера. Вопреки ожиданиям Хрольфа суда беглецов не направились к ближайшему берегу, а приняли чуть северо-восточнее и двинулись в обход острова. Освещенный лучами заходящего солнца, он выглядел не слишком гостеприимно, но у Гастинга не было выбора. Викинги и так слишком долго проболтались в открытом море. Так что сторешеппарь махнул рукой на беглецов и медленно повел драккары вдоль острова. Его западный берег, испещренный множеством пещер, был подобен неприступной стене, но на северо-западной оконечности он ниспадал к морю длинным пологим языком. На этом неприветливом мысу острова Мареттимо Хрольф и велел разбить стоянку, где намеревался дожидаться тех, кто плыл сзади вместе с захваченными кораблями моросов.

Утром следующего дня, когда все драккары собрались на каменистом плесе, Гастинг вновь собрал шеппарей на тинг. Судили, куда плыть дальше и как поступить с захваченными неповоротливыми ладьями моросов. Среди невольников, прикованных к скамьям было много франков и галисийцев. Шёрёверны попытались выспросить, не знает ли кто из них, что это за земли и в какой стороне находится столица Поупа, вековечный город Рома.

Забитые моросами гребцы отвечали сбивчиво и бестолково, однако об этих землях они знали твердо, что неподалеку от места шёрёвернской стоянки лежал обширный и благодатный остров Сисилия и город морских разбойников Палермо. Туда моросы свозили все, что захватывали в Срединном море и по его берегам. А вот сказать точно, где искать Рому, не мог никто. Одни говорили – на севере, другие – на северо-востоке, третьи просто разводили руками.