Надежда Кархалёва - Альдана Потерянная принцесса

Эрфа всегда избегала думать об этом, но последние три дня — именно столько она оставалась в Грельенах — получалось само собой. Она жила в городе, а не в Тироне исключительно потому, что там ей было интереснее. Отметина на запястье больше не болела, и получать от жизни абсолютное удовольствие мешали только назойливые мысли о своей странной двусмысленной природе.

Миновав поселение и остановившись у воды, на том берегу Эрфа заметила людей, прощающихся с эльфом. Одна из девушек в той компании крикнула, позвав кого-то, и в воздухе появилась и распахнулась дверь, выпустив откуда-то его .

Скентия взял эльфа за руку, занёс и резко опустил жезл — и они оба появились перед Эрфой.

— Здравствуй, — прошептала она.

Эльф почему-то не удивился, увидев перед собой её, особу с весьма экстравагантной внешностью, как-то понимающе глянул на Эрфу, потом на Скентию, попрощался и убежал в деревню.

— Вот мы и тебя нашли, — растерянно, словно ещё не веря тому, что это происходит взаправду, брат улыбнулся.

Попав в замок, девушка стала ощущать то же самое. Все здесь, сестра и три брата, такие, какими дети Веолаймера расставались. Бойкий, живой Скентия, стремящийся быть везде, причём так, чтобы его заметили и признали; язвительная, иногда совершенно невыносимая Ниорика, которую в ответ смутить невозможно; Терфес, непременно стремящийся наладить мир и взаимопонимание в любой компании, куда бы он ни попал; и Мариер, слишком увлечённый своими идеями, слегка отстранённый и очень доверчивый. Всё как тогда.

Скентия подробно изложил ей цель путешествия и события, послужившие причиной тому, чтобы его начать. Эрфа его не перебивала, хоть говорил братец долго. Когда он закончил, компания: гомункулы, Великая Троица, Джессика, Патрик с мистером Цельсием и Тинзо и хозяева замка, — посмотрела на девушку в ожидании ответного слова.

— Забавно, — протянула она. — Я по-другому себе воссоединение представляла. Случайность. А мы вдруг ощутили необходимость собраться вместе и нашли друг друга, потому что нам так велели.

— Случайности ждать можно долго, — хмыкнула Ниорика.

— Но она приятнее, — парировал Терфес.

Эрфа добавлять ничего не стала. Она вдруг осознала, что их, гомункулов, используют. Девушка была, конечно, Веолаймеру благодарна за подаренную жизнь, весьма неплохую, которую менять на какую-либо ещё Эрфа бы не захотела. Однако алхимик лишил их возможности самим выбирать цели.

— Обиделась? — спросил Мариер. — Брось! Ты же знаешь Ники, для неё чувство такта — непонятная штука с неведомой областью применения.

— Тем не менее, неумение ею пользоваться мне никогда не мешало, — защитилась воительница.

— А я с Эрфой согласен, — Скентия подошёл к окну и распахнул, впустив остаток утренней прохлады, грозившейся скоро преобразоваться в полуденную жару.

Старейшину Чёрных Гаваней терзали два вопроса: о полноценности гомункулов (или её отсутствии) и о том, почему ему (а теперь, как выяснилось, и Эрфе) это покоя не даёт, а Ниорика, Терфес и Мариер даже не задумываются о подобных проблемах.

В размышления он окунулся так глубоко, что не слышал, как друзья, приятели и родные разошлись, в гостиной остались только Бруно, домучивающий запись в дневнике, и Эрфа, просто сидевшая в кресле. Так как замок летел над природными просторами без вкрапления поселений, Скентия позволил себе высунуться из окна, сложив руки на подоконнике и слегка подавшись вперёд. Поток воздуха поднимал чёлку наверх, но его такая мелочь, впервые показавшаяся таковой, не волновала, и не потому, что символа на лице никто разглядеть, пока красавец стоит спиной ко всем, не смог бы.

Внизу тянулись нежно-зелёные луга с зеркалами озёр, кое-где зелень делили на части реки разной ширины, пересекающие и нагромождения лесов. Холмы плавно сменялись равнинами, которые потом снова бугрились. Небо было неестественно яркое, подходящее неуемным краскам того, что было под ним. Отдельные облака, словно заблудившиеся, ищущие то место, где погода допускает их пребывание, изумляли белоснежностью — им не хватало, пожалуй, только сверкания.

Возникла новая луговая заплатка, на ней тянулся шпилем к небу храм, от него отделились две человеческие точки, кажется, влюблённая пара.

— Эрфа, а мне с Веолаймером поговорить удалось, — произнёс Скентия, спохватившись, что сестра пока не знает.

— Когда? — прошелестела она.

— Сегодня ночью, — красавец развернулся и поразился, узрев в гостиной лишь двух человек. Человек, слышишь, а не гомункула и человека! — В храме, в том лесу, где обитало чудовище Эвиланы.

— И о чём? — пошатываясь от слабости, вызванной известием, Эрфа поднялась и сделала к нему несколько шагов, брат подошёл и притянул к себе, поддержав за плечи.

— О том, что я правильно догадался: у нас, его детей, по предназначению в деле борьбы с повелительницей духов.

— Тебе нравится? — девушка положила руки ему на грудь.

— Быть средством?

— Нет, то, чем ты сейчас занимаешься. А средства… Солдаты на войне — тоже средства, так что посвящать себя выполнению чьей-то воли не только наш удел.

— Я рад, что мне выпала честь управлять таким городом, как Чёрные Гавани, — Скентия подвёл сестру к софе, они сели. Бруно то ли закончил писать, то ли проявил вежливость — мужчина покинул зал, даже дневник не закрыв. — В какой-то мере я доволен, что возглавлял восстание против Эвиланы.

— Ты опять не понял, — покачала головой Эрфа, не упрекая и не сердясь. — Вот это приключение — леди Беалинта, духи, Шекоган, тёмный священник?

— Только тем, что вас встретил, — красавец провёл пальцами по её рукам, сложенным на коленях.

— А если не считать воссоединения?

— Тогда не нравится, — признался Скентия. — Не мой масштаб. Мне нужно, чтобы вокруг меня было много народу. Я в стенах замка потихоньку с ума схожу.

Девушка в ответ продолжила излучать счастье, взгляд её замер, остановившись на жёлтых глазах брата — Скентия точно так же не мог оторваться от неё. Для счастья ей требовалось немного, как подумал бы человек, которому подобные вещи неведомы, — получать от других доверие и ощущать свою необходимость. Младший брат только ей и позволял себе выговориться. В моменты такой нескрываемой радости Скентии казалось, девушка его не слушает, а просто получает удовольствие оттого, что ей изливают душу. Так могло быть на самом деле — гомункул всё равно не обиделся бы. Но Эрфа вникала, надеясь помочь потом советом.

— У меня лучшая на свете сестра, — красавец убрал с её лица волнистую зелёную прядь.

— Мы не договорили, — напомнила девушка.

— Я и не ухожу. На вопрос я ответил. Что дальше?

— У тебя никогда не появлялось желания обвинить Веолаймера в том, что ты вынужден делать не то, что хочется? Тебе ведь должность старейшины могла не по душе оказаться.