Надежда Кархалёва - Альдана Потерянная принцесса

Проклятая ведьмовская девка! Беалинта, похоже, решила её на него натравить. Соскользнув на пол, Шаки прошла к чернокнижнику и вопросила, исказив смазливую мордашку в недовольной гримасе, по замыслу её, наверное, ещё и грозной:

— Это что? — аккуратный пальчик ткнул влево, в сторону лестницы, покрытой битым стеклом, кровью, трупами и ранеными.

— Компания твоя, — ухмыльнулся Аорна.

— Не зли его, — простонал Николас, находившийся ближе к Шаки. У него оказалось сильно обожжено лицо. Вероятно, у него появится вторая причина носить капюшон постоянно.

— Не надо было ему злить меня, — оскалилась юная ведьма.

Тёмного священника встряхнул взрыв хохота, такой мощный, что мужчина проглядел, как Шаки вдавила одну из булавок, воткнутых в свою жуткую игрушку, глубже, остриё вылезло наружу, проткнув тряпичного котёнка насквозь.

Чернокнижник ощутил удар в солнечное сплетение. Он отлетел к стене. Возле неё больше никого не было, поэтому виверна, смирно сидевшая возле окна, свесив в дыру раскачивающийся по-собачьи хвост, изрыгнула в неприятеля небольшое облако ядовитого пара. Аорна успел очнуться и воссоздать вокруг себя защитный барьер, красиво заискрившийся. Жёлто-зелёные испарения стали лениво расползаться, травя тех, кого поглощали. Дракон удивлённо фыркнул, склонив голову набок.

Шаки вогнала в игрушку все булавки, восемь штук. Мужчина, посмеиваясь, наблюдал за стараниями девчонки. Даже лёгкого покалывания и зуда в тех местах, которые должны были быть поражены, он не чувствовал.

Первые неудачи Шаки не остановили. Следовало всё повторить, произнеся заклинание, а их она знала уже немало, от простых, в одно слово, до длинных, в двадцать-тридцать предложений. Начать перебирать их ученица Фаризе не успела: колдун метнул в неё огромный комок магической энергии, принявший форму пса. Существо придавило Шаки к полу, рыча. На морде выделились красные глаза и белоснежные клыки, из-за которых просачивалась жёлтая слюна.

— Твоя госпожа подсказала мне неплохую идею, как я могу избавиться от её давления, — чернокнижник, издеваясь, напустил на себя задумчивый вид. — Моё спокойствие в обмен на тебя, дорогуша. А игрушку твою я, пожалуй, оставлю себе на память.

Он подошёл к Шаки и нагнулся, схватив оружие вуду. Падая, ведьма не выпустила его, но призванная тварь прикосновением лишила её всех сил, и сопротивляться блондинка не смогла.

Рассматривая приобретение, Аорна слишком увяз в раздумьях. Мысленно он уже избавился от Фаризе и Шаки, подчинил Ясноглазого, превратил в рабов компанию молодого убийцы и вновь принялся за игры, где на кон ставились жизни и свобода. Одержимые вернулись в подвал, решив, что битва закончена, да и хозяин не задерживал.

Это было ошибкой. Слабость, свинцом налившая компанию, делалась всё более милостива, разрешая уже вставать. Аорна вернул всех в прежнее состояние слабой взрывной волной. Скентия умудрился применить какую-то магию, тёмный священник, разумеется, и не пошатнулся. Чернокнижник забыл, замечтавшись, что позади него девчонку Беалинты удерживает создание, не защищённое от действия колдовства, и не предполагал, что гомункул именно его сейчас и уничтожил.

Возле Шаки валялся посох Саши. Сейчас у юной ведьмы не получилось бы поразить Аорну магией самостоятельно, без оружия, но она дотянулась до посоха. Собственный у чародейки отобрали, как только забрали из Шекогана, впрочем, как и тряпичного котёнка. Игрушку нечаянно обнаружил любопытный и пронырливый Эльгар, тайком передав её обладательнице. Второе оружие, стало быть, спрятали более надёжно.

На полноценное колдовство магии, конечно, оказалось недостаточно, зато Шаки исхитрилась выстрелить ею под ноги мужчине. Он растянулся на полу: его защитные чары охраняли от проклятий и серьёзных атак, а то, что предприняла девчонка, не относилось ни к тому, ни к другому. Будь оно направлено прямо во врага, получилась бы атака, но Шаки ударила в пол. Мужчина ухватился за перила, а игрушку выронил — здоровье дороже, падение с лестницы даром бы не обошлось.

Воодушевлённая успехом, чародейка притянула оружие к себе, даже не вставая. Хоть бы кто теперь помог, вернул часть сил! Мистер Цельсий оставался без сознания, зато Алина что-то выпалила. Знакомое тепло, разливающееся по телу с кончиков пальцев к сердцу (Шаки привыкла к нему, так как её постоянно лечили волшебством), показалось жаром.

— Замолкни, девочка, — процедил чернокнижник, оглушая Алину. — А тебе ясно говорили, нельзя меня из себя выводить, — повернувшись к Шаки, мужчина поднял её, как недавно Клавьера, и притянул ближе, по-прежнему одними лишь жестами. — Ты убедилась, обычная магия для меня — лёгкий ветерок.

— Фаризе ты боишься. Значит, ты не являешься непобедимым, — заметила Шаки.

— Беалинта распоряжается тем, чего у вас нет.

— Духами?

— Угадала. Никто из вас не шаман, вы обречены.

— Ошибаешься.

Не без отчаянного самовнушения, непрочного, ненадёжного, трепещущего, ученице Фаризе удавалось верить в свои же слова. От Дашки она знала, на что способен этот маг. Избраннице Миротворцев удалось спастись только потому, что ей помог дух, иначе молодая женщина давно пребывала бы в Аркене. Шаки ещё раз нажала на все булавки в игрушке сразу. Протыкая её насквозь, они кололи ей пальцы до крови, пачкавшей грязную ткань. Чернокнижник видел это, его бескровные тонкие губы дёргались в усмешках.

— Отстань от неё, — как-то равнодушно велела вдруг Эрфа. Несмотря на осознание того, что колдуну ничего не стоит справиться с ней, девушка, даже меча не подняв, проковыляла к нему и чародейке — однако, бессмысленность поступка лишь казалась таковой. — Она нас спасать собралась, а не тебя убивать по приказу повелительницы духов. Виноваты, в первую очередь, мы, а её не трогай. К тому же леди Беалинта безнаказанным это не оставит.

— Уймись, — бросил чернокнижник раздражённо, перенаправив указательный палец с младшей Винсент на неё.

Эрфа рухнула, точно подстреленная. В ту же секунду Шаки, на мгновение избавленная от магии Аорны и очутившаяся на полу, пропорола игрушку кинжалом, оброненным здесь Клавьером.

«О, Ветры, справедливость предков должна же быть на нашей стороне! Неужели ничем, даже двойной ненавистью нельзя пробить защиту, которую создал вокруг себя чернокнижник? — твердила про себя чародейка не то как молитву, не то как заклинание. — Почему этот страшный человек должен жить и здравствовать, пока его жертвы, искалеченные сначала душевно, потом — телесно, обречены на скитания после гибели по миру смертных, почему им суждено терпеть мучительное превращение в демонов и быть убитыми, наконец, исчезнув бесследно и бесславно?»