Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

Здесь было все это и было многое другое, потому что Люден гордился тем, что являлся городом филантропов. Только за последние сто лет здесь были построены образцовый работный дом, образцовый госпиталь для найденышей (где благодарные сироты были доступны обозрению два раза в неделю в своих коричневых форменных платьях) и образцовый сумасшедший дом, которым так умело управляли и где царили такие сострадательные принципы, что даже король Риджксленда соизволил нанести туда продолжительный визит.

Поэтому жизнь в Людене текла приятно и легко, с пикниками, регатами, лотереями и ассамблеями для высших классов, честным трудом для низших и взаимной искренней уверенностью и тех и других, что даже черствая корка в Людене слаще и полезнее, чем настоящий пир в любом другом месте.

А что касается болезненного и сбитого с толку пожилого джентльмена, который считался правителем города, — он тоже был одной из достопримечательностей Людена. Те, кто имел удовольствие видеть его в повседневной жизни, кто имел удовольствие наблюдать, как он ест, пьет, одевается или еще как-нибудь проявляет себя, всегда возвращались к своим друзьям, полные обнадеживающих впечатлений. Его врачи были внимательны и преданны, для него были созданы все условия, и не было в мире ни одного более счастливого сумасшедшего, жизни которого можно было только позавидовать.

— Я чувствую себя немного пьяным оттого, что снова иду по твердой земле после стольких недель морского путешествия, — сказал Люциус Гилиан своему верному слуге, когда они стояли на причале в Людене, окруженные грудами своего багажа, — я нахожу, что настолько привык к морской качке, что если не научусь опять ходить по земле, то сильно опасаюсь, что просто упаду.

И хотя час был еще очень ранний, в это морозное утро жизнь кипела вокруг: матросы перекрикивались наверху, на мачтах, плотники стучали молотками, портовые рабочие шумели, пассажиры высаживались на берег и поднимались на борт, повозки гремели и откуда-то пахло дегтем.

— Мне будет не хватать вашего приятного общества, господин Гилиан, — прозвучал голос за его спиной. Люк обернулся и увидел, что к ним направляется левеллер. С моря дул ледяной ветер, он развевал плащ Кнефа, пока тот спускался по трапу. — В любом случае я уверен, что чувство равновесия очень скоро вернется к вам и вы избежите столь печальной участи.

Люк засмеялся, слегка покраснев. Он старался смотреть только на своего слугу.

— Мне удалось нанять повозку, — сказал левеллер. — Я подумал, не доставите ли вы мне удовольствие побыть в вашем обществе хотя бы до посольства?

Люк с благодарностью принял предложение и оглянулся вокруг — кто бы помог Перису с коробками и чемоданами. Но Кнеф сам разрешил эту проблему — и совершенно неожиданным образом, — уверенно ухватился за ручку самого большого чемодана из лошадиной кожи, перекинул эту тяжеленную вещь через плечо и направился в сторону повозки, Оставив покрасневшего и негодующего Люка, которому пришлось помогать Перису с оставшимся багажом.

— Нет, мастер Люк, что вы, — запротестовал Перис, когда Люк взялся за ручку меньшего чемодана и постарался повторить подвиг Кнефа. — Что скажут люди?

Люциус совершенно не представлял, что скажут люди, так как раньше в Риджксленде не бывал. Он подозревал, что реакция была бы та же, что и в Винтерскаре, если бы, конечно, кто-нибудь его узнал, что было маловероятно.

«И все-таки, — угрюмо подумал он, умудрившись взвалить чемодан на спину и направившись по следам левеллера, — будь я проклят, если останусь стоять в стороне и позволю такому человеку, как Кнеф, прислуживать себе».

Он яростно улыбнулся Перису, который нагрузился всем остальным багажом и мужественно старался не отставать.

— Знаешь, Перис, я думаю сменить религию. Провести остаток дней в строгих принципах антидемонизма, усмиряя мое внутреннее тщеславие. Только подумай, насколько это облегчит тебе жизнь: ни манжет, ни кружев, ни бархата, ни шелков, только добрые простые шерсть и лен.

— Мастер Люк, вы шутите! — ужаснулся слуга, пока они пробирались сквозь толпу. — Мастер Люк, вы никогда этого не сделаете! — Ему случалось видеть, как Люк увлекался самыми разными идеями за эти годы, но это последнее заявление показалось ему самым ужасным.

Люк сжалился над ним.

— Скорее всего, я этого действительно не сделаю. А если бы и сделал, вряд ли меня бы хватило надолго.

Улыбка была ему наградой.

— Это была просто шутка, сэр.

К этому времени они уже миновали доки и кирпичные склады и вышли на широкий проспект. Они обнаружили, что Кнеф с кучером уже укрепили чемодан на крыше повозки вместе с багажом левеллера.

— Это было не обязательно, — сказал Кнеф, свесившись с крыши, взял багаж из рук слуги и закинул его наверх, кучеру. — Мы с господином Перисом прекрасно справились бы вдвоем.

Люк выпустил свою ношу, и она с громким стуком ударилась о землю.

— Не сомневаюсь, что вы бы справились. Но вы мне не слуга, черт побери, — ответил он сквозь зубы, распахивая дверцу экипажа и забираясь внутрь. Он сел спиной к кучеру, потому что это место будет менее удобным, когда экипаж тронется, и скрестил руки на груди.

Кнеф оставил Периса и кучера укладывать остальной багаж на крыше и сел напротив Люка.

— Я и не претендую на роль вашего слуги. Но я не считаю постыдным оказать услугу другу, веруя, что мы все будем равны, когда настанет День Гнева. Что касается вас…

Люк все еще говорил сквозь зубы.

— Благодарю вас, но я сам предпочитаю судить, какие поступки достойны кузена короля Винтерскара.

Затем чувство юмора вернулось к нему, он рассмеялся, расцепил руки и расслабленно откинулся на спинку.

— Кнеф, Кнеф, вы замечательный парень, но почему вы не принимаете во внимание мое положение? Дома, в Тарнбурге, я вечный возмутитель спокойствия и борец с предрассудками. Я даже как-то претендовал на роль Защитника Простого Человека. А потом появляетесь вы, с вашими честными принципами, вашими искренними убеждениями, и показываете мне, какая я пустышка.

Экипаж тронулся. Кнеф приподнял брови.

— Вы проявили себя совсем не пустым человеком, когда прыгнули в море спасать моряка.

Люк расправил свои широкие вышитые манжеты, взбил кружева на рукавах сорочки; непривычные упражнения с багажом привели его костюм в некоторый беспорядок.

— Мне кажется, я уже говорил вам, что в тот момент действовал как самонадеянный глупец. Это вы проявили себя настоящим героем. А если уж совсем честно — то вы, скорее всего, спасли мне жизнь.

Кнеф улыбнулся своей спокойной, сдержанной улыбкой.