Тереза Эджертон - Ожерелье королевы

«Ну почему бы и нет? — вызывающе подумала она. — Может быть, мне и не удастся удержать его навсегда, но я могу заинтересовать его на одну ночь. Вряд ли в Хоксбридже осталась хоть одна женщина, которой он не принадлежал бы хотя бы однажды. И никто из них не может того, что я могу: заставить его кожу дрожать, заставить его сердце биться в такт с моим, дотронуться до него так, как ему и во сне не снилось».

Лили почувствовала, что кровь быстрее побежала у нее в жилах, когда она расстегнула крючки на спине платья и высвободилась из него, а затем стянула через голову и отбросила в сторону — там оно и осталось лежать, мерцая атласной парчой на полу.

Она видела, как дрожат его ноздри. Вилл сжал губы и побледнел как полотно, но хранил молчание.

Дрожащими пальцами она расстегнула на талии атласные юбки, развязала кринолин. Юбки и обручи упали на пол, а Лили перешагнула их в одной льняной рубашке и шитом жемчугом корсете.

Вилрован все так же стоял, прислонившись к двери, стройный и элегантный, дрожа от напряжения. Рыжие волосы казались пламенем на фоне необычно белой кожи. Он уже почувствовал, что с ней? Она и сама дышала с трудом — или они уже дышали в такт?

Не для этого ее учили целительству и магии. Лили понимала, что делает нечто совершенно недопустимое, — но ей было все равно. Она слишком много вынесла за все эти годы, и сейчас чувства переполняли ее. Скромность, достоинство, гордость — все это не имело значения. Лили знала, что сделает то, чего ей так хочется, и к черту последствия.

Очень медленно она подняла одну ногу, сияла правую туфельку — очаровательную маленькую туфельку с атласной розочкой — и отбросила в сторону. Подняв другую ногу, она сбросила вторую туфельку.

Лучше не думать ни о чем, кроме теперешнего момента, не думать, что она будет чувствовать утром. Она села на край алой кровати, приподняла подол рубашки выше колен, спустила сначала сборчатую подвязку, затем — белый шелковый чулок, потом — еще одну подвязку и еще один чулок.

Лили знала, что уже заполучила Вилла. Его губы дрожали, его дыхание совпадало с ее дыханием. Она почувствовала триумф, ощутила свою власть над ним, расстегивая вышитый атласный корсет. Когда плотный холст спереди разошелся надвое, Вилл тихо застонал.

Она и глазом моргнуть не успела, а он перелетел комнату и оказался на кровати около нее, придавив ее своим телом. Он потянул завязку сорочки и одной рукой раздвинул ткань. Эта рука, горячая как огонь, опустилась на ее грудь.

«Нет!» — Лили внезапно охватила паника. Он узнает, что она чувствует, он узнает слишком много. Она почувствовала слабость, у нее закружилась голова — и еще больше закружилась, когда он наклонил голову и она почувствовала, его губы, его язык на своей обнаженной коже. Она невразумительно запротестовала, Вилл слегка поддался назад, тяжело дыша.

Он заговорил, и его горячее дыхание обжигало ее грудь.

— Я собираюсь попробовать на вкус каждый дюйм твоего тела.

«А я сгорю, я истаю как свечка», — подумала Лили, заблудившись между страхом и удовольствием. Затем она отбросила гордость, забыла чувство стыда и просто отдалась происходящему.

Утром Лили и Вилл завтракали поздно. Прошлая ночь стала откровением, это было больше, чем просто физическая страсть, — и теперь чай, тосты, печеные яблоки и шоколад поглощались в атмосфере взглядов искоса и застенчивых улыбок. Лили — в полосатом атласном халате — притворялась, что читает письмо от Аллоры, а Вилл, который еще даже не брился, отдавал должное тостам и печеным яблокам, хотя вряд ли он ощущал их вкус.

В середине трапезы вдруг раздался громкий стук в окно. Лили подняла глаза от письма. Что-то крупное и черное мелькало с той стороны окна, стуча клювом по стеклу.

— Как странно. Как будто он пытается попасть внутрь.

Вилл тоже неотрывно смотрел на окно. Ворон не просто пытался попасть внутрь, он держал в клюве что-то маленькое и яркое. Вилл медленно встал, не спуская глаз с окна.

— В комнате прохладно, любовь моя. Я принесу тебе сверху шаль.

Лили была явно тронута такой нежной заботой.

— Что ты, Вилл, не стоит. Или, если настаиваешь, можно позвонить. Позвать…

Но он пересек комнату и вышел прежде, чем она успела договорить.

Босиком, в одних чулках он взбежал на четвертый этаж, перескакивая через ступеньку. Затем распахнул дверь спальни и вошел внутрь, быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никого из слуг нет поблизости, в три шага пересек комнату и открыл окно.

Ворон услышал скрип открывающегося оконного переплета и, оставив в покое столовую несколькими этажами ниже, взлетел к окну спальни и уселся на деревянный подоконник.

— У меня новости, новости, новости.

Слова ударяли в мозг Вилрована, как только что вороний клюв бил по стеклу. А в клюве развевался кусочек красной ленты — заранее оговоренный знак.

— Ну так влетай, черт бы тебя побрал, и рассказывай, что знаешь. Но это должно быть нечто важное, чтобы я смог простить тебе подобное неблагоразумие! И что только Лили сейчас думает!

Ворон спрыгнул с окна на пол. Вилл встал на одно колено и коснулся рукой гладкой вороньей головы. Было проще разговаривать, если между ними существовал и физический контакт.

— Два путешественника в «Бесе и Бутылке». Я слышал, они говорили про город в Шенебуа. Странные вещи происходят там на мельнице и бумажной фабрике, хотя никто не может найти неполадки в оборудовании. В полночь на двадцать третье стрелки на всех компасах в городе четверть часа вертелись, как сумасшедшие. Ты говорил — искать такие знаки. Я умница?

Вилл медленно вдохнул и еще медленнее выдохнул. Это была очень хорошая новость, и все-таки у него из головы не шла Лили и прошлая ночь, и он не мог не думать, что новость эта пришла очень, очень не вовремя.

— Ты действительно умница. Конечно, если сможешь назвать город, о котором идет речь.

— Фермулин. — Ворон наклонил голову и уронил клочок ленты на деревянный пол. — На реке Узель. На границе Шенебуа и Брайдмора.

Лили уже отложила письмо и пила шоколад, когда вернулся Вилрован, без шали. Он уже молниеносно оделся и застегивал мундир, входя в комнату. Стуча каблуками по полу, Вилл пересек комнату и быстро поцеловал ее в голову, как будто прося прощения.

— Вот ведь ерунда какая получается. Из Волари пришло известие, пока мы завтракали, а какой-то дурак отнес его наверх, в мою гардеробную. Похоже, это срочно, и я должен идти. Именно сегодня — когда я все на свете отдал бы, чтобы остаться с тобой.

— Да, я понимаю, — сказала Лили, задумчиво нахмурившись. — Хотя я не слышала стука в…— Она вздохнула, когда Вилл поднял ее на ноги и страстно поцеловал ее в губы.