Екатерина Мурашова - Кто последний? – Мы за вами!

– Ага, – согласилась Эсмеральда и опытным взором окинула поле недавней битвы. – Роженица без сознания – это хорошо. Пусть отдохнет. Изабелла, Марсель – пронесло, вы не понадобились, можете быть свободны. Левин, похоже, в помощи нуждаетесь именно вы. Дать вам успокоительного?

– Господи, а это что такое?! – возопила Гвел, которая наконец добилась от новорожденного слабого писка и понесла его обмывать. – Эсмеральда, это ты его пустила!

– Что это такое? – строго спросила Эсмеральда, сдерживая смех при виде ванночки с физраствором для обмывания младенцев, в которой плавали разноцветные погремушки.

– А это я погремушки мою, – разъяснил малыш. – Чтобы микробы на лялечку не попали.

У Гвел оказалась легкая рука. Маленький Кларк, родившийся посуху, и бог весть сколько времени проболтавшийся в родовых путях, практически не имел никаких нарушений. На третий день после рождения он уже начал сосать, а еще через месяц Марсель, обследовавший малыша, сказал, что все рефлексы в норме и, учитывая особенности родового процесса, можно считать, что малыш родился в рубашке.

Самыми частыми посетителями Вельды в эти дни была Гвел, любительница серфов и печеных яблок Стефани и ее сын Митра, который и оказался тем самым малышом с рожком и погремушками. Во время этих посещений Митра не отходил от Кларка и проявлял по отношению к нему прямо-таки невероятную заботливость. Сначала обе женщины тревожились о том, как бы один малыш чем-нибудь не повредил другому, но постепенно, наблюдая за тем, с какой осторожностью Митра перебирает крошечные пальчики младенца и подносит погремушку к его кроватке, успокоились и даже доверяли ему поить Кларка из рожка. Митра был необыкновенно горд новой ролью и, по словам Стефани, извел весь детский городок рассказами о «своей лялечке».

В отсутствие Митры Стефани рассказала Вельде, что из-за перенесенной травмы сама она больше не сможет иметь детей, а Митра, болтливый и развитый не по годам, вот уже два года мечтает о братике.

– Если он не очень мешает тебе, пускай заходит, ладно? – у Стефани было круглое лицо и теплые коричневые глаза.

Глядя на нее, Вельда вспомнила о том, что сначала почти все жители станции казались ей некрасивыми. Сейчас она с трудом могла восстановить в памяти это впечатление.

– Конечно, пускай приходит. Мне с ним весело и интересно. И потом он всерьез помогает мне. И Кларк его любит. Не веришь? Вчера он ушел, когда Кларк спал, так тот проснулся и ревел целых полчаса. Посмотрит на меня, а потом вокруг и опять ревет. Явно искал Митру…

– Я ему скажу об этом, можно? Он будет гордиться…

– Он у тебя такой умный! Хорошо бы мой Кларк вырос таким…

– Ой, не говори! Он всех замучил своими вопросами. Ингрид говорит, что он один задает вопросов столько же, сколько целая группа…

– Наверное, у него очень высокая креативность, – щегольнула Вельда.

– Да-а? – Стефани быстро-быстро облизала языком темно-красные губы. – А ты в этом понимаешь? Ты училась психологии, да? Тогда объясни мне, а то Эсмеральду я просто боюсь, и твоего Анри тоже…

– А почему ты боишься Анри? – быстро спросила Вельда.

– Да он такой умный… – Стефани покрутила перед грудью указательные пальцы, как будто что-то наматывала на них. Вельда настолько отчетливо уловила ассоциативную связь этого жеста с обычной манерой речи Анри, что не удержалась и рассмеялась. – Ну, умный – это еще полбеды. Вон, у меня Митра есть. Но он же еще и чувствует… Это уже слишком! И Эсмеральда тоже. Только она обученная, а у Анри, видно, от природы. Неуютно с ними…

Вельда задумалась. Уютно, неуютно – в этих категориях она никогда не оценивала своих отношений с Анри. С Кларком ей было уютно. Они были похожи и всегда понимали друг друга. А Анри, весь окутанный каким-то тревожным сквозняком… Почему он не приходит? Вельда смутно помнила их последний, сумбурный разговор, и его участие в родах… С самим участием все ясно – он подчинялся командам Эсмеральды. Но почему он пришел? Ведь Эсмеральда не собиралась, да и не могла позвать его…

– Так ты будешь мне объяснять или нет? – Стефани нетерпеливо постучала согнутыми пальцами по вельдиному плечу.

– Да нет, – смутилась наконец Вельда. – Я и сама все это знаю только от Анри…

– Ну ладно, – Стефани, как и Митра, легко соглашалась на компромисс. – Тогда ты расспроси Анри, а потом скажешь мне…

– Когда же я его расспрошу? Он даже ни разу не приходил ко мне…

– Придет, куда он денется? – быстро откликнулась Стефани, и Вельда в который уже раз позавидовала легкости новой подруги. Когда-то и она сама была такой…

И Гвел, и Стефани приносили Вельде цветы из станционной оранжереи. В руках Анри тоже был цветок. Вельда никогда не видела таких.

– Какой красивый, – сказала она.

– Это орхидея, – сказал Анри. – Я украл ее у нашего садовника.

– Не надо было…

– Мне хотелось порадовать вас… Вельда…

– Не надо мне ничего объяснять, Анри, – Вельда чувствовала себя абсолютно готовой к этому разговору. Хорошо, что Анри не пришел сразу. Тогда она была слаба и нездорова. Сейчас здоровье полностью вернулось к ней. Обретенное материнство способствовало расцвету ее организма и укреплению ее личности. – Я все понимаю, и прошу вас простить меня за мою тогдашнюю неадекватность. Мало ли чего может наговорить женщина в родах… К тому же я не все помню.

– Вельда, я хотел говорить вовсе не об этом…

– Не надо ничего говорить. Я прекрасно понимаю, что все, что вы делали для меня в родовой палате, есть свидетельство профессионального мастерства Эсмеральды и вашей доброй воли по спасению утопающей… – Вельда очень гордилась этой фразой. Она придумала ее долгими зимними вечерами, когда Кларк уютно посапывал в своей кроватке, выучила ее перед зеркалом наизусть вместе с интонациями, и теперь произнесла безупречно верно, ни разу не запнувшись. Но перед ней стоял Анри, а не зеркало.

Он шагнул к ней и она поднялась ему навстречу. Он положил руки ей на плечи и заглянул в глаза. Они были почти одного роста. Сквозь шерстяную кофту она чувствовала жар от его вечно горячих ладоней.

– Я говорил правду, Вельда. И Эсмеральда тут ни при чем. Вы нужны мне.

Маленький Кларк захныкал в своей кроватке. Вельда вывернулась из рук Анри и метнулась к нему. Анри опустил голову.

– Я понимаю, что мои признания неуместны… сейчас, когда Кларк еще так мал… Я подожду…

– Чего вы подождете, Анри? – Вельда стояла, склонившись над кроваткой, и выбившаяся из прически прядь волос перечеркивала ее поднятое кверху лицо.

– Да, и вправду – чего? – Анри поднес ладони к лицу, длинные пальцы потерли лоб над бровями. – Простите меня. Это я неадекватен, а вовсе не вы. Как вы себя чувствуете?