Пэт Ходжилл - Маска бога

Милосердные Трое! Киндри.

Она подхватила Костяной Нож и побежала туда, откуда пришла. Вот просека, где убийца прыгнул на нее, вот маска, шапка и льняная повязка, все вещи лежат там, куда он их бросил. А вот и те интересные, наложенные друг на друга отпечатки ног, взбирающиеся на склон. Джейм пошла по следам на усиливающийся звук голосов.

— Предвестья сулят лютое, десятник, — прокричал кадет-дозорный, жалобный, далекий голос из темноты промокшего леса. Приглушенный гром пророкотал над ущельем, будто перекатились обернутые войлоком голыши. — И кажется, опять начинается дождь.

— Надо было возвращаться еще два дня назад, когда мимо прошли блуждающие огоньки, — пробормотал высокий кадет из замыкающей пятерки. — Всем патрулям, а то тут столько знамений…

Его голос переместился, как будто бы и он уже ушел. Новый десятник обернулась, взглянув на него поверх семи прочих голов.

— Вечные приказы, — проворчал он дерзко, но глаза опустил.

Железный Шип почти чуяла исходящий от него запах тлеющего негодования. До прибытия в училище ее, нового кадета Норфа, временным десятником был он.

По правде, никто из этих юных кадетов не выглядел счастливым. Все, кроме одного, были воспитаны в Заречье, в семье Норфов, они пришли в Тентир этой весной, думая про себя снять сливки нового урожая, и что они обнаруживают? Что трудно служить Верховному Лорду в училище, где господствуют его враги. Хуже того, старшие кадеты смотрели так, словно обвиняли в жутком кровопролитии со множеством потерь у Водопадов и в том, что молодые заняли место убитого там друга. А в довершение обиды их поставили под командование выскочки-южанки из угонов Каинрона.

Для Шип их досада выглядела, как надутые губки избалованного ребенка.

Сколько им лет? Пятнадцать? Шестнадцать? В этом возрасте она уже не один год провела на полях с Южным Войском, вначале со своей матерью, потом, после смерти Розы в Пустошах, после разгрома в Уракарне, она осталась одна. Жизнь сложна для многих кендаров, потерявших своего истинного лорда и вынужденных искать нового. Прозванные угонами и обитателями Порогов, они поколениями могут служить Дому, прежде чем хозяин согласится принять их на постоянную службу, особенно если этот Дом — Каинронов, а лорд — Калдан, осознанно раздувающий свои ряды за счет отчаявшихся изгнанных, которые готовы сделать все, что угодно, лишь бы заслужить его милость. Два года назад, когда ей исполнилось семнадцать, он наконец-то дал Шип шанс стать кандидатом — если она пройдет через его личное посвящение.

Наблюдающие кадеты внезапно притихли и замерли. Выражение лица южанки под шапкой огненно-рыжих волос не изменилось: как всегда, черты ее были тверды, мужественны, словно высечены из дерева; зеленые, как малахитовая сережка в мочке левого уха, глаза непроницаемы. Но на секунду кадеты увидели нечто, что не на шутку напугало их.

Шип повернулась:

— Часовой, жди там. Мы идем к тебе.

По рядам опять пробежало недовольство. «К тебе» означало еще дальше на юг. Их заданием было проверить слухи о голом мериките, виденном около училища, — сама по себе грязная работа для новобранцев Норфа плюс к тому же и косвенное оскорбление новой начальницы, — до сих пор только Каинрон охотился на мерикитов забавы ради и, говорят, обходился с пойманными не лучше, чем с дикими животными. Этот мерикит, естественно, давным-давно ушел, если даже и предположить, что он вообще существовал. Кадеты ожидали, что быстренько обыщут предназначенную им территорию и успеют как раз к ужину. А вместо этого Железный Шип увела их от горячего супа на юг.

Это было два дня назад, и вот уже очередные сумерки, а они все бродят под темными деревьями в компании с дурными предзнаменованиями, и нет ни еды, ни мерикита, один только дождь.

Они давно уже опоздали в Тентир. Комендант Шет, далеко не приятель Норфа, может отнять за это опознавательные шарфы. А может, это и было его целью, не зря же он назначил главной бывшую Каинрон. Во что вообще эта южанка играет?

Их не успокоило бы то, что Шип и сама не знает. Она лишь чувствовала какую-то тягу. Это было нечто вроде ее новой привязки к Верховному Лорду, но как такое возможно, если он все еще в Котифире, в четырехстах лигах отсюда? Давление Торисена на его кендаров было так слабо, что ее прежние напарники презрительно избавлялись от него и говорили о безволии. Но откуда Шип может знать, на что он способен? Норф так не похож на Каинрона, а весь предыдущий опыт Шип был связан только с ним.

Он другой — и безумный.

Она тоже была готова в это поверить. Разве не заразило сумасшествие Серого Лорда Ганса целое Войско, когда он бросил солдат в резню на Белых Холмах? Разве не отказывается его сын спать, пока у него не помутится разум? Что можно думать о высокорожденном, который у Водопадов предложил ей убежище от гнева лорда Каинрона, словно его действительно заботило, что случилось с ней? «Это показное участие, демонстрация обаяния Норфа, — говорила она себе, — оно полезно для привязки доверчивых солдат, таких как Харн-Удав». Узы прочны, насколько только может связать людей кровь. Ее собственное решение поменять Дом было основано исключительно на честолюбии, поскольку теперь у Каинрона она не могла бы рассчитывать ни на какое продвижение. Она использует влияние Норфа, а он — ее способности. Каждый при своих интересах. Глупа сумасбродная мысль, что высокорожденный и кендар могут иметь дело друг с другом на какой-либо другой основе.

Но безумие заразно.

«Неужели это и тянет меня на юг? — удивлялась она. — Я что, тоже схожу с ума?»

Внезапно появился разведчик, замахал руками, требуя тишины. Что бы он там ни разыскал — это превышало его возможности рассказчика. Шип оборвала его усилия резким «Показывай!» и последовала за ним к кромке деревьев; отделение шло по пятам.

Они маршировали под черными тучами, висящими так низко, что казалось, облака запутались в ветвях. Сверху струился неестественный желтый свет. Внизу слабо дышащая река медленно наводняла лощину, дойдя уже до верхушек низких деревьев. Между крышей листвы и туманным полом лежал склон, усыпанный крупными валунами, вросшими в землю, по ним безмолвным покровом тек туман предвестий. Сюда и показывал разведчик.

Десятка Рандира играла среди камней в прятки, — если слово «игра» подходит к этой тихой, но кипящей деятельности. Странные кадеты ползали в траве, извиваясь, как змеи, удлиненные головы и руки со множеством суставов покачивались, будто разыскивая запах. Из-под покрова зелени, спотыкаясь, на открытое пространство выбрался беловолосый шанир. Преследователи окружили его. Кадеты начали толкать шанира, перебрасывать его от одного к другому, все в той же пугающей тишине, а пойманный в изнеможении барахтался среди них.