Анна Клименко - Сказочник

И вот теперь Говорящий запросто шел туда, с неведомой целью – и совершенно непредсказуемым содержимым мешка! Что тут подумаешь?

… Тем временем Говорящий неслышно, как мышь, подобрался к распахнутым створкам входа в башню. Остановился, озираясь, а затем шмыгнул внутрь, в кромешный мрак. Хофру помешкал – теперь уже он действительно не знал, как поступить правильно, и стоит ли лезть в чужие тайны?

Он решил подождать, не отходя от тайного хода сквозь стену.

Говорящий появился на удивление скоро и уже налегке. Он отряхнул ладони, словно к ним налипла грязь – «Или кровь?» – а затем, уже неспешно, размеренным шагом двинулся к Хофру. Тот скользнул обратно и затаился за углом кладовой, прижимаясь спиной к теплому ноздреватому ракушечнику.

...Провожая взглядом Говорящего, Хофру все пытался увязать воедино все странные поступки жреца столь высокой ступени. Пытался – и не мог.

Позже, когда сутулая фигура Говорящего исчезла в одной из дверей Храма, жрец вышел из укрытия и скорым шагом направился в свою келью.

… Утреннюю службу Хофру выстоял с трудом.

Пребывая не в том расположении духа, чтобы приблизиться к Селкирет – и слишком хорошо помня давешнюю аудиенцию, чтобы возносить молитвы для Царицы, он тоскливо разглядывал темные своды храма. Мысли своенравно разбредались в разные стороны, и перед глазами то мелькала побелевшая смазливая мордашка нобеля (которому сильно повезло вчера), то застывшее, словно вырезанное из дерева лицо Говорящего, то золотистая фигурка Царицы не троне.

Конечно, с мальчишкой он опростоволосился. Нужно было его убить, и нужно было догнать тех нобелей, что дали деру; но любопытство одержало верх, где-то в глубине души хотелось поглядеть, а что же будет дальше?

Говорящий, неправильная жертва, башня Могущества.

Золото и белый шелк, глаза, подведенные изумрудной краской…

Все это раздражало – была привычной концентрация любых движений воли, а не хаотичная мешанина красочных пятен. И оттого настроение портилось с каждой минутой.

Дождавшись, наконец, напутственного слова Второго Говорящего, жрец заторопился прочь. В конце концов, его могли в любой день отправить к Пирамиде, а дел было хоть отбавляй...

Хофру переступил через порог, окунаясь в горячее тепло дневного светила, и неторопливо зашагал в сторону Дворца. В замшевом футляре лежало указание Второго Говорящего – «о высоком дозволении брату Хофру из семьи Нечирет пользоваться дворцовой библиотекой».

В храме тоже было немало книг – но по большей части это были книги, посвященные исследованию сущности Селкирет, трансформе, медитации и прочим полезным навыкам жрецов. В библиотеке Дворца оказались собраны книги, найденные в новом для серкт мире – ими-то и собирался заняться Хофру, добросовестно храня в памяти письмена из ледяной пирамиды.

...Он беспрепятственно миновал часовых, оставил позади холл с раздражающе-блестящим слюдяным полом и вышел во внутренний двор, где зеленой ступенчатой пирамидой возвышался многоярусный сад.

Это была одна из любимых игрушек Царицы, ее детище – детище существа, которому было отказано в возможности иметь живого ребенка. И Царица с воодушевлением совершенствовала сад, как будто трудясь над растущим серкт; насаждались новые деревья и экзотические цветы, привозимые со всех концов Эртинойса, подрезались крылья диковинным и редким птицам. Божественная Териклес как-то пожелала иметь в своем саду существо разумное и – кто откажет владычице? Жрецы быстренько разыскали младенца из крылатого народа, отрезали ему крылья и поселили в соломенном домике у подножия самого высокого дерева. Игрушка быстро выросла, повзрослела, выучила язык серкт и стала бывать во Дворце. А сколько было шуму, когда элеана сбежала!

Он поежился. Хорошо бы никому и никогда не узнать, как именно удрала забава самой Териклес.

О том, что было до побега царской зверушки, Хофру предпочитал не вспоминать, и почти преуспел в этом. Он спрятался за холодными стенами собственной ледяной башни. Ключик, способный разбить тщательно укрепленные бастионы жреческой души, был спрятан в старой книге, которую, в свою очередь, хранитель таинств водрузил на самую высокую полку и поклялся не трогать без крайней на то необходимости.

… Хофру все же остановился, вдохнул полной грудью. В лицо слабо веяло зеленью и свежестью. Он отбросил за спину капюшон, подставляя гладко выбритые щеки дыханию оазиса... И, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд, быстро натянул его обратно.

Навстречу, по дорожке, торопливо шел нобель. Он запыхался от быстрой ходьбы, широкие рукава раздувались белыми парусами, и надоедливо позвякивали золотые браслеты на тонких и изнеженных запястьях. Но не это было главным – а главным было то, что к Хофру спешил тот самый мальчишка, которому удалось уйти от жреца в темном дворцовом коридоре.

Их разделяли считанные шаги – Хофру даже не шевельнулся. Ждал.

А мальчишка, торопливо приложив руку к сердцу и краснея, пролепетал:

– Я тебя узнал, когда ты убрал капюшон.

– Многие меня знают, – невозмутимо ответил Хофру, – я милостью Селкирет хранитель таинств, и вот уже сколько лет живу в храме.

Нобель замотал головой так, что, казалось, тонкая шея вот-вот переломится. Он совершенно позабыл о том, что нужно беречь прическу, завитые и уложенные валиком на затылке волосы.

– Нет! Я тебя узнал , жрец. Там, в коридоре...

И осекся, испуганно глядя на Хофру. Даже браслеты перестали звякать – только красиво очерченные губы юноши подрагивали.

– Почему ты молчишь? – нобель снова не выдержал, – ты же отпустил меня? Почему, а? Ну, скажи, почему ты дал мне уйти? Я же знаю вас, хранителей таинств! Тот, кто попался к вам у руки, уже может считать себя мертвецом...

– Но ведь ты выглядишь вполне живым, – Хофру мягко отодвинул в сторону мальчишку, – позволь мне пройти.

Нобель скривился так, словно обнаружин на подушке жабу.

– Великая Селкирет! Теперь ты делаешь вид, что ничего не было... Но разве не ты спрашивал меня? Разве нет?

Хофру быстро огляделся: похоже, за ними никто не подглядывал. Затем, вцепившись в тонкий локоть юноши, он силой отвел его на нижний ярус сада и усадил на мраморную скамью под апельсиновым деревом. В узких глазах мальчишки бился страх, но, как и полагается истинному нобелю, он все еще пытался напустить на себя равнодушный вид.

– Я советую тебе поскорее забыть о тех событиях во Дворце, – медленно проговорил Хофру, – это последний раз, когда я с тобой разговариваю. Ты хорошо понял?

Юноша развел руками.

– Но, хранитель таинств... Когда ты меня спросил , а затем позволил уйти... Я думал, что тебе интересно знать всю правду. Но я не успел рассказать...