А. Котенко - Отдел странных явлений: Тайны Черной Земли

Маша с трудом дождалась вечера, чтобы снова увидеть Неба. Ей было немного неловко за сплошные 'не сейчас' предыдущей ночью, и на этот раз она продумала все в мельчайших деталях: чтобы и с любимым человеком пообщаться, и Ваню не подвести. Пока солнце не село, девушка устроилась у реки и рисовала все, что видела вокруг себя. Конечно, будь она в своем времени, она с презрением посмотрела бы на художника, рисовавшего на офисной бумаге, но когда душа поет, то и на писчей малевать начнешь, если другой не имеется. В довершение она нарисовала поверх картины себя в кеметском калазирисе [29] Так называли платье в Др. Египте с большими белыми крыльями вдоль рук.

— Маш-шу, а зачем ты рисуешь? — спросили ее из-за спины. — У тебя есть этот… который умеет изображать все так, как есть. Зачем ты себе крылья нарисовала, ты что, мнишь себя богиней Маат?

— Понимаешь ли, Неб, — начала она.

Она могла и не оборачиваться, потому что сразу поняла, что пришел Он:

— Правда иногда тяготит, влечет к земле, а так хочется в небо, лететь свободно над облаками и делать то, что хочешь: придумывать, изобретать… А принтеру что скажешь, он то и нарисует. Скучный он. И это вовсе не Маат, а Шу, Бог воздуха, освежающий северный ветер. Да, я знаю, что он мужчина, но…

— Но ты ведь и есть освежающий северный ветер, Маш-шу! — он обнял ее за плечи и уткнулся носом в белокурый затылок девушки, а рукой нащупал ее амулет. — Ты пришла с севера, и с тобой в моей жизни появилось столько нового. Знаешь, а меня с крыльями тоже нарисуй! Я хочу летать вместе с тобой, нет, за тобой.

Всегда пожалуйста! Маша за считанные минуты изобразила и своего друга. Только костюма ему божественного не придумала. Вот и вышел на рисунке Неб, какой он есть, только крылатый. Если бы эта картинка из древности сохранилась, то археологи бы дали ей название типа: 'Мальчик и девочка Шу' или еще бы что выдумали. Если бы, вообще, не дошли до того, что Бог Шу был женщиной.

А художнице в этот момент стало грустно. Она вспомнила, как они с Иваном летали в Сочи на самолете, как облака оставались где-то там, внизу, далеко-далеко, они казались мягкой ватой, а выше только чистое темно-синее небо. Как жаль, что паренёк из древности никогда не сможет взлететь на Боинге и увидеть всю эту прелесть: восход солнца на высоте в десяток километров, пушистые облака и города, кажущиеся игрушечными. Она уже забыла о том, что и сама, возможно, никогда больше не увидит ни Москву, ни родной Бобруйск, — ничего из того, что произойдет на земле через три с половиной тысячи лет.

— Ты хорошо рисуешь, Маш-шу! Твой отец художник?

Девушка смутилась от такого комплимента, хотя и ожидала чего-то подобного. Да какой ее отец художник, сантехник он обычный, а мама — контролер на заводе. Она родом из феллахов, если говорить кеметскими терминами, и ей не место рядом с человеком из высшего общества, личным сыщиком Его величества.

Неб сел перед ней на колени. Повязку с ноги он уже снял, потому что ссадина, обработанная еще вчера заботливой Машей с помощью чудодейственного средства из Нижнего Новгорода, почти затянулась. Паренек даже не прихрамывал на больную ногу. Он хотел было поцеловать девушку, но тут раздалось истошное 'мяу', и из камышей выпрыгнула черная кошка.

— Ну вот, опять, — обиделся парень.

Только оба успели вскочить, как к реке выбежал Машин сосед, пряча что-то за спиной. Кошка шипела и пятилась от него.

— О, Неб, взял себе в подружки сестру моего чудака-соседа, — отвлекся мужчина от поимки животного.

Правда, дальнейшего разговора он не услышал, потому что его вредная кошка бросилась в камыши, и Машиному соседу пришлось вместо болтовни продолжить догонялки.

Но девушка никак не могла предположить, что эта случайно брошенная фраза вызовет ревность со стороны ее друга:

— Ты живешь с братом? Это тот, с которым ты за мной гонялась? А вы, случаем, не женаты?

— Да, тот самый. Но думаешь, у нас правитель такой оболдуй, чтобы девушку в дальний путь одну отпустить? А за брата замуж я и не собираюсь! Во-первых, я люблю тебя, во-вторых, он дурак-дураком, в-третьих, в наших краях инцест запрещен!

Первое, сказанное Машей, не выдерживало никакой критики: в ее-то время совершеннолетняя девушка могла в одиночку поехать куда угодно, были бы деньги, желание и турпутевка. А остальное… Она в жизни не думала, что признание получится таким простым и гармоничным.

— Ин-чего? — переспросил Неб насчет последнего пункта.

— Инцест, — повторила она, — это когда близкие родственники создают семью или просто, ну, это… Потому что в таких семьях часто мертвые дети рождаются.

Конечно, определение получилось не совсем точным и каким-то наивным, но для жителей Кемета подошло и такое, тем более, девушка прекрасно знала из учебников, что кеметцы из высшего общества практиковали браки с родственниками, не хотели портить кровь, а выходило, что вырождались. Маша заметила, что сказанное очень задело Неба, будто он и сам создавал семью с родственницей и у него, действительно, родился мертвый ребенок.

— Неб, прости, если что-то не то сказала, — стушевалась она.

— Да нет, все в порядке, — кисло улыбнулся он.

— Кстати, у моего брата есть невеста, и он приехал сюда в ее поисках. Ну… ее кто-то похитил, вот. Теперь он ночами ее ищет.

— Понятно, — его лукавый взгляд несколько озадачил Машу.

Неужели Неб знаком с Ваней, подумалось вдруг девушке. Или ему известно нечто интересное про Иру? Но молодой человек предпочел больше ничего не говорить и пригласил Машу прогуляться по вечернему городу.

— С удовольствием, — подхватила девушка его идею.

Слово за слово, они начали болтать о зажиточных горожанах. Неб рассказал сперва о номархе и двух его юных дочерях, потом перешел к старым холостякам Хоремхебу и Менпехтира, которым было почти по тридцать лет, но они никак не могли найти себе жен. Дальше перечислялись всяческие жрецы и просто зажиточные люди.

— Кстати, а вот дом Эйе, самый роскошный после дворца моего господина, — Неб показал рукой в сторону густых зарослей, огороженных белым забором.

Сады, как и полагалось во владениях богатого человека, выходили к реке, а низкий дом тонул в их густой зелени.

'Отлично! И наводящих вопросов не надо! — обрадовалась Маша.

Вдоль стены горели факелы, и в их золотистом свете легко было различить невысокую девичью фигурку в пестром платье. Девушка кого-то ждала, судя по тому, что она нервничала, — достаточно долго. Она ходила взад-вперед, изредка поглядывая на упирающуюся ко входу в ее дом улицу, названную Иваном Дураковым, именем Билла Клинтона.

— Влюбленная Мутнеджимет, — прокомментировал Неб, уводя подругу в один из проулков. — Она тайком встречается с… Маш-шу, что с тобой?