Любовь Пушкарева - Потерянное одиночество

– У тебя появилось vis-зрение? – спросила я.

Он чуть замялся.

– Да… Метка что-то изменила в рацио-центре, и я начал видеть, еще тогда, когда мы с тобой маскировали… Ты не спрашивала, – на всякий случай добавил он.

– Что ж я рада, что у нас теперь такой вот… безупречный глава Совета, – хотела сказать «полноценный», да решила поберечь его чувства. – Зачем ты пришел? – перешла я к делу.

Он подобрался. «Видно, разговор будет не из легких», – мелькнула у меня мысль.

– Пати, ты знаешь, что я, Саббиа, [11]Отамнел [12]– черно-зеленые, Форесталь [13]и Ауэ [14]– лишь условно белые, если выражаться точно, то они зеленые. Пасьон [15]и Эдалтери [16]– черно-красные.

– Я знаю цвета самых сильных членов Совета, – сказала я.

– Да, самых сильных, остальные – шушера. Это я к тому, что ты единственная по-настоящему белая среди нас.

– И что?

Тут он все же не выдержал, встал и заходил от стенки к стенке. Меня подобная нервозность всегда спокойного и выдержанного Седрика слегка напугала.

– Понимаешь… Мы всегда мало интересовались мертвяками. Поскольку они не лезли в наши дела, не перебегали дорогу – мы не лезли в их. Они четко следили за молодыми и слабыми, кормили их по-тихому, не оставляли следов, не высовывались и не подставляли под удар ни себя, ни нас.

– И?

– И нам всегда было все равно, кто у них там главный.

Я попыталась припомнить, кто ж у вампов сейчас за старшего, и не смогла. Мертвяки любили грызться между собой за власть, при этом ухитрялись не убивать поверженного князя, а каким то образом превращать его в союзника, ну или раба, не знаю.

– И? – я не блистала разнообразием вопросов.

– И… С того времени, как я здесь, власть переходила от Генриха к Франсу и обратно раз пять… Все привыкли к ним двоим…

– И? – я уже начала терять терпение.

– А теперь Генрих убит, развеян пеплом на утренней заре.

– Франс? – с неверием спросила я.

– Нет, конечно. Его зовут Абшойлих.

Моих скудных познаний в немецком все же хватило, чтобы перевести это милое прозвище – гнусный и мерзкий. Та-а-ак… Что-то мне все это совсем не нравится.

– И? – настороженно спросила я.

– И этот Абшойлих за неполную луну не только избавился от Генриха, но и подчинил себе Руфуса и Серхио. Он поставил на них рабские метки! Сотворенный сделал своими рабами divinitas! Ладно Руфус, он неполноценен, но Серхио… Серхио не так уж слаб.

– Серхио, это тот почти инкуб?

Седрик кивнул. А я по какой-то прихоти моего рацио-центра, не желавшего думать о вампах, задумалась о Седрике и впервые глянула на него vis-зрением. Так и есть, красная сила хорошо проглядывалась, хоть раньше был лишь намек на нее.

– Какие у тебя отношения с Серхио? – в лоб спросила я. Метка не даст ему уклониться от ответа.

Седрик раздраженно поджал губы, но ответил.

– Он мой источник. Причем стал им по доброй воле. Я пообещал ему защиту, за это он делился со мной.

– Ты пообещал ему защиту и не защитил, – сама себе сказала я.

– Я не смог…

И тут заслон с метки прорвался. Рабская связь дает возможность в любой момент знать, что чувствует другой, но я не хотела ничего знать о нем, и уж точно мне не хотелось, чтобы Седрик знал мое настроение, поэтому и закрылась со своей стороны. И вот, то ли из-за близости Седрика, то ли из-за того, что он стал намного сильнее за эти несколько лет, но заслон прорвало, и я почувствовала его страх. Липкий, скручивающий желудок страх. Такой вот удар страхом был интуитивно воспринят как агрессия, мое тело отреагировало мгновенно, я не успела ничего обдумать и остановиться. Белая сила выхлестнулась из меня сферой, а потом, найдя открытый ход – рабскую связь – ринулась в Седрика. Тот закричал от боли и страха, так кричат, когда понимают, что их калечат или убивают. Этот крик отрезвил меня, я остановила выброс и глянула на Седрика vis-зрением, белые вихри кружились в нем, выедая запасы черного и зеленого, сам же Седрик был слишком дезориентирован и слаб, чтобы собраться и дать отпор, переварить чуждое. Я не придумала ничего лучше, как упорядочить влитую в него силу, и произнесла формулу подчинения, вплетая вихри в метку. Лишь усилив ее, я поняла, насколько Седрик стал сильнее – он почти разъел нашу связь, еще немного, и я лишилась бы раба, приобретя сильного врага.

– Все… Все… Уже все… – шептала я, баюкая, положив его голову себе на колени. – Я не специально… Просто твой страх… Не специально я…

– Ты не тренькаешь… – еле слышно произнес он.

– Ну да, я ж не вру… – удивленно отозвалась я.

– Пати…

Я вопросительно глянула на него.

– Завтра ночью Совет, а я…. Он убьет меня, – как-то спокойно и обреченно сказал Седрик.

– Зачем ты пришел?

– Ты единственная белая и единственная, кто сможет с ним справиться. Когда я обратился к Саббиа за помощью, тот сказал, что не сможет мне помочь, что если ввяжется, то умрет вместе со мной. Сказал: «Не могу разобрать, что у тебя с Росео, [17]но она единственная, кто сможет уничтожить этого вампа и, может быть, остаться в живых», – он говорил с большим трудом, задыхаясь, а сказав, закрыл глаза, проваливаясь в забытье.

Седрик стал сильнее, его vis-центры стали крупнее, артерии и вены шире, но в данный момент, сегодня вечером, он был слаб, очень слаб. Возможно, он потратился, пытаясь защитить Серхио, а страх, который поселился в нем после поражения, не давал восстановиться. Я тоже учудила, в этой дурацкой истерической вспышке я выбросила почти весь свой белый запас. Вздохнув, я поняла, что деваться мне некуда, и стала собирать внутри себя зеленую силу. Собрав все, что было, я влила ее поцелуем. Седрик безотчетно потянулся, желая еще, но я разомкнула связь и отстранилась, он в удивлении уставился на меня.

– Пати…

– Ну что Пати, что Пати… – вяло пробормотала я. Теперь уже я рисковала отключиться от бессилия. Седрик, которому зеленая сила моментально пошла впрок, поднялся сам и поднял меня.

– Пати… три силы… Три!

«А что толку-то? И чего ты так рад?» – мелькнули две мысли в отвратительно пустой голове, меня мутило от слабости. Он усадил меня на диванчик, а сам пристроился на полу, зарывшись лицом мне в колени и поглаживая икры. Что он задумал?

– Седрик…

– Чшшш, не мешай. Все будет хорошо.

Я понадеялась, что метка не даст ему причинить мне вред, и расслабилась.

– Ты почти не пахнешь и такая тихая, – расстроенно пробормотал он. Ну да, возможность различать силу на запах, а мощь на звук никуда от него не делась. Он чуть раздвинул мне ноги и впился в бедро жестким поцелуем, почти укусил, я вздрогнула, генерируя толику красного, еще укус-поцелуй, еще капля силы. Я потеряла им счет, по чуть-чуть наливаясь силой.

– Ну наконец-то, – довольно сказал он и поднялся с пола, нашаривая застежки на моем закрытом платье; не находя их, он рыкнул, как крупный хищник, и от этого звука сладкая дрожь прошла волной по телу.