Джон Грант - Альбион

Оба молодых человека, боровшихся на площади, были сильны и находились в неплохой форме. Их лица и тела были покрыты синяками, полученными в ходе предыдущих схваток. Они боролись обнажёнными и безо всяких правил: в ход могли идти ноги, руки, головы, колени и локти. То, что у каждого больше всего синяков было в паху, не являлось случайным совпадением.

Молодой светловолосый лейтенант резко повернулся и до крови оцарапал ногтями на ноге пах своего более тёмного соперника. Тот даже не вздрогнул, а, напротив, протянул вперёд руки, пытаясь схватить своего противника за горло.

Оба потеряли равновесие, но светловолосый был менее осторожен. Он упал спиной на белые камни мостовой, пытаясь разжать пальцы, безжалостно сдавившие его кадык. Соперник рухнул на него, ударив коленом в промежность, и ещё сильнее стал сжимать горло.

Толпа взвыла от восторга. Приближался решающий этап схватки. Лицо светловолосого посинело, и язык бесконтрольно вывалился изо рта. Но он нашёл в себе дополнительный источник силы: освободив наконец горло, он схватил противника за ягодицы и перевернул его так, что теперь сам оказался наверху.

«Совсем, как любовники», — думал Маршал, наблюдая за этой сценой своим добродушным взглядом.

— У этого парня талант, — сказал Деспот. — Проследишь, чтобы его повысили по службе, Гарндон?

— Конечно, сэр, — уважительно ответил Гарндон, думая про себя: «Только я сначала прослежу, чтобы он был мёртв. Он слишком опасен. У меня нет желания висеть на его кинжале».

Светловолосый уже использовал хватку своего соперники, чтобы бить его головой о камни. Оба были близки к потере сознания, но заставляли себя продолжать борьбу. Произошло ещё какое-то движение, слишком быстрое, Чтобы толпа или даже судьи смогли различить его, и светловолосый уже летел головой вперёд к платформе, на которой сидели Деспот и Маршал. Хотя Гарндон знал, что это невозможно, ему показалось, что вся каменная платформа покачнулась от удара.

Каким-то чудом светловолосый выжил и, шатаясь, поплёлся прочь от эшафота. Со лба у него текла кровь, и разбитые губы обнажили свирепый оскал.

«Теперь он похож на настоящего убийцу, — подумал Гарндон. — Вскоре ему понадобится моё место, а потом он пойдёт ещё дальше».

Удар в окровавленную промежность — и смуглолицый противник согнулся от боли. Следующий удар пришёлся по горлу, и он упал навзничь. Светловолосый подпрыгнул и обеими ногами приземлился на голову соперника. Изо рта потоком хлынула кровь. Серия безжалостных ударов, и живот стал распухать от крови, вытекающей из разбитых внутренностей.

В толпе раздался оглушительный вой.

Деспот встал и поднял руку, чтобы остановить состязание. Проигравший был близок к смерти, которая должна была произойти в течение ближайших нескольких минут. Деспот не считал себя садистом и не хотел продлевать агонию проигравшего.

— Состязание закончено! — закричал он. — Победителем стал… Он замолчал.

— Лейтенант Хака, — прошептал Гарндон.

— …лейтенант Хака!

Толпа ликовала. К лежавшему на земле офицеру бросились врачи, покачали головой, показывая невозможность его спасения, и отнесли тело прочь с арены. Некоторые из аристократов плевали на него из окон своих высоко расположенных апартаментов.

Хака поднял руки, принимая приветствия аудитории. Из раны на лбу в глаза натекала кровь, но он впитывал льстивый восторг толпы и не чувствовал боли.

Аплодисменты утихли не скоро. Деспот снова занял своё место на троне и сделал жест Гарндону, чтобы тот вышел вперёд. Следуя указаниям правителя, Маршал поднялся и подошёл к краю платформы, где встал, покачиваясь, над залитой кровью ареной.

— Хака, — закричал он так, чтобы каждый мог слышать его, — теперь ты сам можешь выбрать себе соперника!

Молодой светловолосый лейтенант, голова которого была перевязана куском материи, посмотрел на Гарндона с улыбкой на разбитом лице. Он пока ещё подчинялся приказам Маршала, но сознавал, что вскоре достигнет более высокого положения. Он моргнул распухшим глазом.

— Согласен! — закричал он.

— Кого ты выбираешь? — почти кротко спросил Гарндон.

— Я выбираю Надара!

Шум в толпе неожиданно смолк. Вызвать на поединок Адъютанта Маршала было делом неслыханным. Гарндон улыбнулся.

— Твой вызов принят, — сказал он.

Это было возможно. Победитель имел право вызывать на финальное сражение любого офицера. Гарндон пообещал Хаке мгновенное, хотя и скромное повышение по службе плюс судейское снисхождение в предыдущих состязаниях, если он сделает именно этот вызов. Конечно же, бедный мальчик будет мёртв ещё до того, как получит своё повышение. Гарндон облизал губы.

Надар, который с двумя жёнами наблюдал происходящее из окна, испугался. Он поглядел сначала на одну женщину, Потом на другую, как будто это могло спасти его от грядущего поединка. Обе жены тоже были испуганы. Если Надар погибнет в поединке с Хакой, они потеряют свой статус навсегда: в Доме Эллона вдовы не брались в расчёт, когда люди с высоким положением набирали себе гаремы.

Но альтернативы не осталось: вызов был принят.

Надар оттолкнул обеих женщин и стал готовиться к схватке. Под их критическими взглядами он снял свою красно-зелёную форму, обнажив обрюзгшее тело: кожа была пепельно-серой, почти как у трупа, а живот выступал. Волосы на груди и в паху поседели. Надар не был стариком, но уже приближался к этому рубежу.

— Ты можешь отказаться от этого вызова, — сказала одна из женщин. Она была чрезвычайно красива и являлась его женой уже довольно давно, но, чёрт возьми, он не мог вспомнить её имени. Помнил только её губы.

— Конечно же, нет, — сказал он твёрдо, сбрасывая последнюю одежду. «Носок: последняя вещь, которую я носил перед смертью, — устало подумал он. — Это хитрая старая сволочь Гарндон всё подстроил. Надеюсь, его душа будет жариться медленно в глазах Солнца».

Он хохотнул.

А ведь он мог ещё поменять позиции.

«Мне всего лишь необходимо прикончить этого лейтенанта».

Эта мысль ускорила его шаги по винтовой лестнице. Солнце обжигало его кожу всякий раз, когда он проходил мимо узких окон. Люди расступались, чтобы дать ему проход. Некоторые из них, но только некоторые, аплодировали, когда он проходил мимо. Часть женщин и большинство мужчин критически смотрели на его мошонку, сжавшуюся от мысли о грядущем поединке.

Солнце обожгло кожу, когда он вышел на площадь. Дорога к месту схватки почти мгновенно очистилась, чтобы ему не пришлось продираться сквозь толпу его товарищей-солдат — он всё ещё рассматривал их как товарищей, хотя они и выли в ожидании его крови, надеясь увидеть свержение с поста второго по значению офицера в армии.