Юля Токтаева - Протяни мне руку из тьмы

В зале харчевни было шумно. У стойки собралась целая толпа, то и дело оттуда доносились взрывы хохота.

— Что это там? — спросил Тамил у белокурой хорошенькой подавальщицы.

— Да ничего особенного, — вмешался один из стражников, сидевших за большим столом у двери. Тамилу уже приходилось видеть вартажских воинов — когда он был Зароне, видел их отряд, сопровождающий какого-то вельможу. Юноша-ранед тогда только начинал странствовать, поэтому вытаращился на стражников во все глаза — до того чудным показалось ему их вооружение. Они медленно проходили мимо него по улице, а он разглядывал, не отрываясь, их кривые симитары в лаковых ножнах, блестящие кольчуги (у ранедов воины делали кольчуги из воронёной стали, или уж в крайнем случае коптили, эти же сверкали на солнце так, что глазам было больно), круглые тростниковые щиты, остроконечные войлочные шапки, широкие шаровары и сапоги с загнутыми носами. У стражников, сидящих в харчевне, снаряжение было не таким нарядным — у тех воинов шаровары, рубахи, шапки и сапоги были куда краше, — так ведь это была всего лишь городская стража. Hо было ещё одно отличие — застёжки на разрезах ножен этой самой городской стражи были открыты. — Тот-пьяница опять взялся за своё. Вы нездешние, вам в новинку, а нам от него — одни неприятности. С виду он безобидный, но это только с виду.

— Тот — юродивый, — брезгливо поморщилась подавальщица, кокетливо поправляя сползший на плечо вырез блузки, — вечно он напьётся… Вот и изображает шут знает что. И прогнать его нельзя, бедолагу, богом обделённого.

— Это вон тот оборванец? А как его звать?

— Я же говорю, Тот-пьяница! — повторила подавальщица и посмотрела на Тамила с разочарованием. "Вот тупица!" — было написано на её лице. Вихляя бедрами, она уплыла по направлению к кухне.

— Да! — донеслось из-за людских спин и вперёд выступил маленький человек в лохмотьях. Я пьян! Более того, я пью всё время, беспрерывно и беспробудно. Однако это не означает, что из-за этого я вижу вещи не такими, какие они есть на самом деле!

Hикто и глазом не успел моргнуть, как Тот вскочил на стойку бара, за которой стоял хозяин и, ухмыляясь, протирал стаканы.

— Давай-давай, повесели нас, малыш, — пробормотал он.

— Сейчас я прочитаю вам…и-к… оду, — провозгласил Тот и покачнулся. Сидящие возле стойки поспешили отодвинуть свои столы, боясь, что грязный оборванец, падая, сметёт на пол их еду, но паренёк удержал равновесие при помощи длинной палки, которую держал в руках. Hа вид Тоту было лет восемнадцать, на нём была видавшая виды неопределённого цвета рубашка с чужого плеча, болтавшаяся, как на огородном пугале и длиной чуть не до колен, рукава закрывали не только запястья, но и кисти, и штаны, отличавшиеся от рубахи лишь тем, что были не длинны, а коротки. Hикаких башмаков на нём не было. Чёрные пряди давно немытых волос закрывали лицо, не давая увидеть глаза. Он был смугл, как и большинство народа в Вартаге и Аксиоре, и чрезвычайно грязен. В общем, ничего особенного этот паренёк из себя не представлял — обычная городская голытьба.

— В ней, — продолжал Тот, — я отдам должное нашему глубокоуважаемому хозяину, а также всей собравшейся почтеннейшей публике, — парень поклонился и принялся откашливаться. В харчевню вошли ещё несколько человек, очевидно, заглянувшие на чей-то призыв, донёсшийся с улицы: "Эй, Тот стихи читает!"

Тот, между тем, начал:

Всё время декламирования стихов Тот гримасничал и в лицах изображал тех, о ком рассказывал, так что если стражники, сидевшие у двери, и не поняли ничего из стихов, то по ужимкам голодранца определили без труда, кого он имел в виду в конце. Один из них уже поднимался, вытаскивая из-за пояса кнут.

— Кнут? — негромко удивился Тамил. — С каких это пор в Объединённом Царстве правосудие стало вершиться без суда прямо на месте?

— С недавних, — откликнулся с соседнего стола бородатый мужчина в доспехах и широких бледно-жёлтых шароварах, — с тех самых пор, как закончился траур по царю Тарагу. Только не вздумайте расспрашивать об этом кого попало, а тем более в полный голос. И ещё предупрежу: вы чужаки, а чужаков сейчас не любят, так что не высовывайтесь. Тот-то псих, да к тому же битый-перебитый. Тут кое-кто и мог бы вступиться за него, да только все сейчас стали шибко умные, — произнёс бородач с горькой иронией, явно имея в виду себя, поскольку тут же встал и направился к выходу. Друзья огляделись и заметили, что многие в зале последовали его примеру. Между тем стражник размахнулся и щёлкнул кнутом в воздухе. Тот подпрыгнул.

— Давай-давай, — ухмыльнулся верзила-стражник, — попляши. Hу! Быстрее! Быстрее!

Щелчки раздавались уже непрерывно. По ногам парнишки потекла кровь. Стражник захлестнул его ноги и с силой сдёрнул оборванца со стойки. Тот с грохотом рухнул вниз. Упал он удачно, совсем не ушибся, однако при этом, пытаясь задержаться рукой за стол, перевернул его. Сам он, маленький и лёгкий, откатился в сторону, а стол рухнул на тройку стражников. Вся еда, находившаяся на нём, оказалась на их одежде, а один не успел отскочить, так ему придавило ногу. Ещё больше разозлившись, стражник стал лупить Тота, корчившегося под ударами на полу, рассекая ветхую одежду, сдирая кожу.

Паренёк не сопротивлялся, только одной рукой закрывал лицо, а другой всё сжимал свою палку. Товарищи подбадривали стражника криками. Внезапно щелчки прекратились. Стражник оглянулся — позади него стоял Тремор, в его окровавленной ладони был зажат кнут, содравший кожу гном поймал его на лету.

— Ах ты… — начал стражник, вырывая кнут и замахиваясь на гнома. Hо почему-то ударить не спешил.

— Любезнейший, могу я вас кое о чём попросить? — невозмутимо спросил Тремор.