Вера Камша - Несравненное право

Помещение, в котором они оказались, было просторным, сухим и пыльным. В свете луны, падавшем через отверстие в потолке, вырисовывалась одинокая сероватая колонна в самом центре. Если снаружи Обитель Ночи казалась высеченной из цельной гематитовой глыбы, то внутри ее камень стен более всего напоминал известняк меловых гор Западного Атэва. И все. Ни ужаса, ни восторга башня не внушала, разве что… Эльф невольно вздрогнул, осознав, что внутрь они вошли в разгаре дня, когда никакой луны на небе и близко не было. Более того, после зимних снегопадов и весенних ливней башня-колодец должна была заполниться водой. За века здесь должна была скопиться уйма грязи и ила, но на пыльном полу не было ни капли, а стены излучали сухое тепло, словно в каменистой пустыне после беспощадного жаркого дня.

В глубине души Рамиэрль ожидал чего угодно: живых скелетов, невиданных чудищ, хитроумных ловушек, но не этой жаркой пустоты. Мгновенный взгляд на дверь, и новое потрясение — вход исчез, вместо него серела древняя неопрятная кладка. Время как бы замерло, а стук двух сердец казался нестерпимо громким. Роман и Криза не вдруг сообразили, что это башня начала пульсировать в такт человеческим сердцам. Эльф заметил отчаянный взгляд орки, устремленный на его руку, и обомлел. Камень кольца тоже пульсировал, попадая в такт биению башни, волны света захлестывали древнее сооружение.

Роман по наитию поднес подарок Проклятого к срединному столбу. Камень вошел в камень, словно в масло, и сразу же внутренность башни немыслимо изменилась. Призрачный свет по-прежнему дрожал на древних стенах, но вместо невзрачного серого столба возникла прозрачная колонна, отливавшая той чистой, холодной синевой, которой поражает небо на исходе дня в месяце Волка, той же синевой, что плескалась в глазах Астена и самого Рамиэрля. Затем сверкающую поверхность прорезала тонкая трещина, и колонна раскрылась, как раскрываются созревшие каштаны. Роман, как-то сразу позабыв о прижавшейся к стене Кризе, шагнул внутрь прозрачного столба и оказался… на заснеженной вершине.

Холода он не чувствовал, но вокруг, несомненно, лютовала самая прекрасная из всех виденных эльфом зим. Ночная Обитель, Последние горы, Тарра — все куда-то исчезло. Он был в ином мире, сверкающем и холодном.

Небо над головой казалось лиловым, а на горизонте, над сверкающими ледяными вершинами горной грядой сиял зеленый луч — последний луч уходящего дня. Медленно поднималась луна — огромная, серебряная, девственно чистая, лишенная уродливых серых пятен, так портящих лик ночной красавицы в мире Романа. Вокруг ночного светила кружили причудливые созвездия, а внизу расстилалась слегка холмистая равнина, укутанная снегом, игравшим в лунном свете немыслимыми бликами. Со своей вершины эльф разглядел несколько играющих волчьих пар. Звери свечой взмывали вверх, мягко приземлялись в пушистые сугробы, огромными прыжками носились по снежным склонам, оставляя цепочки синих следов. Иногда волки задирали головы вверх, и ветер разносил по ущельям торжествующий вой.

Несмотря на усталость и все ужасы последнего года, бард невольно залюбовался волчьими плясками. Слух Романа, однако, был не хуже звериного — какими бы легкими ни были шаги за его спиной, он их услышал и резко обернулся, схватившись за оружие. Из-за острой заледеневшей скалы вышел воин. Был он высоким и стройным, закованным в странную броню, словно бы сотканную из ночной синевы. Развевающийся плащ казался то черным, то начинал отливать холодной зеленью горных ледников. Рука незнакомца лежала на загривке огромного белого волка, послушно трусившего рядом. Но самым удивительным было узкое лицо пришельца, обрамленное темными волосами. Строгие черты могли поразить совершенством даже эльфа, а в синих глазах застыла вечность. Незнакомец с волком остановился в двух шагах от Рамиэрля. Какое-то время оба молча рассматривали друг друга. Первым заговорил пришелец:

— Приветствую тебя, потомок Ларэна, обладатель Ключа! Что же задержало тебя в пути?

Эландский герцог так и не понял, почему в стане Ройгу его величали предателем. Врагом — да, в этом сомнений не было, но изменником?! Кому-кому, а бледной нечисти он никогда не присягал. Пленный об этом также ничего не знал. Злоба, впитанная Оггу с молоком матери, если, конечно, предположить, что у бледных всадников бывают матери, была намного старше его самого, но великой тайны, подобной той, что хранил в себе бессловесный Гиб, бледный не ведал. Зато он рассказал многое другое.

В ройгианской иерархии он и его товарищи были не последними, но и не первыми. Бледных всадников на самом деле называли «мечами тумана», что вызвало у Рене, не терпевшего громких и глупых названий, презрительную усмешку. Делом «мечей» было слепое повиновение, в котором они находили наслаждение. Поскольку каждый их день походил на другой, у них не было ни прошлого, ни будущего, а только настоящее. Смерть же для них была испытанием. Те, кто достойно умирал во имя Ройгу, выполняя приказ, возвращался на землю в новом качестве Охотника, а то и Ожидающего. Тот, кто перед смертью дрогнул, мог рассчитывать разве что на вторичное рождение и возможность искупить вину, если же кто-то из «мечей тумана» не справлялся со своей миссией, то рождался в шкуре «жнеца», а то и обычного человека, обреченного служить камнем, которым будет вымощена дорога, по которой пройдут последователи Ройгу. Самой же страшной была смерть от рук своры Омма, навеки ввергавшая несчастного в раскаленное царство этого страшного бога. Именно там и оказался бы Оггу, прикончи его Гиб. Неудивительно, что занесенное над головой пленника копыто заставило его разговориться…

Отряд, который уничтожили эльфы, был спешно направлен к границе после исчезновения очередной группы убийц, или, как выразился Оггу, «жнецов». Это было тем более неприятно, что Чаша вновь была опорожнена впустую у Горды и ее следовало наполнить до следующего полнолуния. «Жнецы» в Приграничье собрали обильную жатву, Малую Чашу наполнили почти доверху, оставалось влить в нее всего несколько капель, как вдруг все остановилось. Это настораживало, и к Явелле направили отряд, достаточный, чтобы справиться с небольшой армией. Они так торопились, что шли не таясь, обходясь без разведки, так как не рассчитывали встретить кого-то в этих краях. Разумеется, ближе к Чернолесью они стали бы более осторожными.

Оггу не сомневался, что исчезновение трех сотен «мечей тумана» заставит ройгианцев ответить ударом на удар…

Сомнений больше нет! Герика в Эланде, и, что хуже всего, девчонка на поверку отнюдь не та, кем ее считали. Уверенная в своей силе гордячка, как же она не походит на кроткое, запуганное создание, послушно выполнявшее волю каждого, кто брал на себя труд ей приказывать! Проклятье!!! Как он мог проглядеть перемены в собственной дочери! А может, никаких перемен и не было, и маленькая дрянь обвела вокруг пальцев всех — воспитателей, многочисленных женихов, бледных и, наконец, отца?!