Вера Камша - Несравненное право

Гвенде повезло, дождей не было довольно давно. Корчмарка перебралась через болотце, почти не замочив ног, и сразу же нарвалась на россыпь низких кустиков, усыпанных круглыми зелеными горошинами. Еще кварта или две, и они побелеют, станут мягкими и будут годиться разве для отвара, чтобы отпаивать не в меру упившихся гостей, что, конечно, тоже нужно. Она, разумеется, пополнит свои запасы, но это потом. Работа двигалась споро, время летело незаметно. Небо на востоке начинало отливать зеленым — верный признак скорого рассвета, когда женщину отвлек какой-то шум на дороге. Она прислушалась. Шум повторился. Раздался крик, затем резкие трескучие звуки, словно кто-то с силой ломал о колено толстые сухие ветки.

Красотка Гвенда, как и положено трактирщице, была женщиной не робкого десятка и к тому же любопытной. Оставив корзинку с собранными ягодами между корней сломанной в прошлую зиму ивы, она осторожно, стараясь не шуметь, вернулась к дороге и выглянула из кустов. На тракте шел форменный бой, вернее, избиение. В неверном сером свете начинающегося утра метались какие-то тени, кричали женщины и кони, хрипло ругались мужчины, вспыхивали желтые огоньки выстрелов, остро пахло пороховым дымом.

Гвенда мало что понимала в воинском деле: во Фронтере разбойники перевелись лет двести назад, а конокрады и воры делали свое дело тихо. Конечно, все знали, что в Арции и Эланде идет война, но Белого Моста она пока не коснулась. И тут такое! Совсем рядом раздался торжествующий мужской рев, женский вопль, перешедший в жуткий булькающий звук, а затем хриплый возглас: «Вот они!» С тракта ответили невразумительным мычанием. Трясясь от страха, Гвенда наблюдала, как с полсотни воинов хладнокровно добивали уцелевших. Затем от мечущейся кучи на дороге отделился высокий человек во фронтерской шапке и подошел к тому мужчине, что возился в кустах.

— Здесь все?

— Смотри сам.

— Все! Хороши, да?

— Хороши, да не про нашу честь.

— Оно и лучше, я ауры предпочитаю, у них имен нет.

— Едешь со мной. Возьми десяток Лойко, и айда. А остальные пусть приберутся… Припозднились мы что-то, как бы кто чего не увидел.

— Ну, такое не скроешь. Всех положили?

— Как договаривались. Хорошо, болото рядом…

Дальше Гвенда не слушала. Отползши по-ужиному, она кое-как добралась до своей корзинки, подхватила ее и быстро, но тихо бросилась в глубь болота. В Белый Мост женщина вернулась к полудню. У дверей «Белой Мальвы» уже сидело несколько жаждущих, которые показались корчмарке самыми лучшими людьми на свете. Подкрепившись царкой и сменив старенькую суконную одежку на свой обычный наряд, она постаралась выбросить из головы пережитый ужас, хотя понимала, что узнает говоривших и через тысячу лет.

Годы в придорожной корчме научили Гвенду нехитрой заповеди: уши держи на макушке, а рот на замке. Вот и о бойне на тракте она не сказала даже Рыгору. Зачем? Жизнь в селе катилась своим чередом. Отыграли две свадьбы, заложили в подполы овощи, опробовали новую царку. На ярмарку, правда, не ездили, да и никто не ездил, попасть под горячую руку расплодившимся, как поганки, синякам желающих не было, тем паче что те промышляли теперь не токмо ловлей колдунов и болтунов, но и недоимщиков, а поди докажи, что ты уплатил все и в срок. Нет уж, пусть торговцы с ними разбираются по-своему, а селяне посидят да подождут, пока к ним не приедут за товаром.

По вечерам в «Мальве» поминали не столь уж старые добрые времена, когда по тракту в Таяну и из Таяны запросто ездили, люди никуда просто так не пропадали и страхов всяких по дорогам не шлялось. Войт Рыгор, самолично проторчавший четыре дня, наблюдая, как синяки вывозили причитающуюся императору да Церкви долю, пребывал в мрачнейшем настроении. Гвенда тоже ходила туча тучей, что не мешало ей цвести так, что другие молодицы выли от зависти. Но если войт полагал, худшее позади, так как что может быть хуже сборщиков податей, то Красотка поговаривала, что мытари — это еще цветочки, как бы ягодок не дождаться…

— Осел! — самокритично проворчал эландский герцог, с отвращением разглядывая свое отражение в темной воде. — Последний осел и тот сообразил бы, что делать!

— Никогда ничего не предпринимай не подумав, а предприняв, не раскаивайся, — заступился за отражение Жан-Флорентин и добавил: — Нельзя объять необъятное. Ты поступил на тот момент вполне рационально и адекватно.

— Может быть, — пожал плечами герцог и поморщился, — проклятая кольчуга, вроде и не тяжелая, а день потаскаешь, ночью костей не соберешь. Старею, наверное… Да и толку от этой сбруи…

— Астрономический возраст ни при чем, — философский жаб выглядел недовольным, — любой из тебе подобных после таких нагрузок ощутил бы определенный дискомфорт, уверяю тебя, многие смертные, родившиеся позже тебя, чувствуют себя еще хуже. Однако нельзя не учитывать возможность покушения, так как ты и Архипастырь являетесь для наших противников наиболее опасными фигурами.

— Спасибо, утешил, — хохотнул герцог, растирая плечо, но смех вышел невеселым.

Какое-то время оба молчали. Рене от усталости, Жан-Флорентин готовясь к новой речи. От Адены тянуло холодком, в темном небе замелькали маленькие трепещущие тени — хафаши [112] Хафаши — летучие мыши. вылетели на ночную охоту.

Великий герцог Эланда вернулся в Идакону четыре дня назад и старательно разгребал огромную кучу неотложных дел, свалившуюся на него по приезде. Какими бы прекрасными помощниками и соратниками ни были Шандер и Диман, многое мог решить только Рене. Новости не радовали, хотя дела могли идти и хуже.

На Адене и в Гверганде все было в полном порядке. Мальвани с помощью Архипастыря и Шандера практически закончил все работы. Теперь враг мог приходить, его ждали чуть ли не с нетерпеньем. Неожиданностью из разряда приятных стал странный жест калифа Майхуба. Извечный враг маринеров внезапно отпустил всех пленных эландцев, да в придачу дал три больших корабля с оружием, продовольствием и каменным маслом, которое атэвы берегли как зеницу ока и которым они пожгли немало арцийских и даже эландских кораблей. Прислал Лев Атэва и послание, которое обязательно нужно было обсудить с ближайшими советниками, но это потом. Майхуб подождет, а вот Михай ждать не будет.

Явившийся сразу же по возвращении Рене Прашинко рассказал немало.

Луи Арцийский жив, и его отряд вместе с Хозяйкой топей и Кэриуном изрядно портит жизнь своре Годоя. О том, что творится в Таяне, известно мало, так как за Гремиху Прашинко ходу нет. Всадники, однако, держатся. Настораживает, что ройгианцы прекратили прорываться через Горду. Луи и его люди истребили четыре отряда тех, кого зовут «жнецами», и на этом все прекратилось. Больше из Таяны никакая пакость не выползала, то ли силы копят, то ли что-то задумали. Арцийцы старательно подстерегали на дороге небольшие отряды, следующие в Таяну и обратно, но ничего особо примечательного от пленных узнать не удалось. Жена регента беременна. В Гелани заправляют бледные. В городе и Высоком Замке сильный тарскийский гарнизон, а вот гоблинов почти нет. Тиберий ведет себя так, словно его не сегодня-завтра сделают Архипастырем. Вот и все.