Антон Белозеров - Бегущий За Ветром

— Наместник богов, сын солнца, повелитель воздуха, властелин мира, император Кайвая, благословенный Лайтэй желает узнать, кто ты такой и какова причина, заставившая тебя прервать праздник?

— Вы что, разве не слышали того, что я сказал?!

— Ты осмеливаешься дерзить самому императору Кайвая? — грозно прокричал один из накрашенных родственников Лайтэя.

— Простите меня! — офицер коротко поклонился. — Моя горячность вызвана лишь заботой об императоре! Ему… всем вам грозит смертельная опасность!

Чиновник, отвечающий за безопасность императорского дворца, приблизился к паланкину Лайтэя и что-то зашептал на ухо императору. В то же время рядом с ним появились неприметные слуги и воины дворцовой стражи. Они постоянно сменялись: получали задания, убегали, прибывали с самыми свежими известиями и вновь исчезали.

А офицер продолжал говорить, словно надеялся подробным рассказом пробудить веру в свои слова:

— Меня зовут Фэйчан. Я сотник в кавалерии генерала Дунчана. Наша армия попала в чудовищную ловушку. Пока мы готовились к битве с войском Низового ханства, гигантская орда кочевников зашла к нам в тыл и перерезала все пути связи с Кайваем. Вначале мы думали, что кочевники обрушатся на нас, но они, не вступая в бой, двинулись на восток — на Кайвай! Когда генерал Дунчан велел нам развернуться и напасть на тылы кочевников, было уже поздно, они от нас оторвались. И в тот же момент нам в тыл ударили воины Низового ханства. Мы сражались изо всех сил, но были разбиты.

— Армия генерала Дунчана разбита?! — недоверчиво воскликнул кто-то из царедворцев.

— И армия генерала Дунчана, и армия генерала Йайсая! Мы с трудом собрали остатки наших сил и начали пробиваться в Кайвай по территории, занятой кочевниками. Генералы посылали в столицу одного гонца за другим. Разве они не появлялись?

Молчание было ответом Фэйчану. Гонец хрипло рассеялся отрывистым нервным смехом:

— Значит, я первый?! Теперь мне понятно, почему вы так на меня смотрите! Разве вы еще не поняли, что почти треть Кайвая — от западной границы до самого Шанжэя — уже захвачена кочевниками? Я обогнал их передовые отряды, которые практически беспрепятственно продвигаются сюда — к Летнему дворцу!

— А где же войска генерала Фалфая? Где резервная армия?

— Резервная армия блокирована в Цуйбуре силами кочевников и восставших крестьян. Генерал Фалфай не вступает с ними в бой, так как его войско слишком малочисленно.

— Еще и крестьянское восстание?! — раздался недоверчиво-испуганный возглас.

— Да!!! — офицер показал на помятый наплечник своих доспехов: — На меня по дороге несколько раз нападали. И нападали не кочевники, а крестьяне-кайвайцы, вооруженные вилами и косами. Слава богам, что мне удалось вырваться! Многие простолюдины не только приветствуют кочевников, но и примыкают к их армии!

Среди зрителей раздали возгласы:

— Невероятно!

— Неслыханно!

— Чудовищно!

— Ужасно!

Некоторые чиновники и монахи начали покидать трибуны и исчезать среди построек и аллей Летнего дворца. Это были те, кто первыми поверили в слова офицера, и в ком инстинкт самосохранения возобладал над всеми остальными чувствами.

Один из чиновников вскочил на ноги и прокричал:

— Мы можем укрыться от степных разбойников за стенами Шанжэя!

Его предложение было встречено с радостью и облегчением. Царедворцы решили было, что выход найден, и угроза вражеского вторжения уже не казалась им такой страшной.

Но радость длилась недолго. Начальник дворцовой безопасности отвлекся от разговоров со своими агентами и ледяным голосом объявил:

— Шанжэй открыл двери кочевникам! Горожане разоружили гарнизон и впустили степняков!

В установившейся мертвой тишине чей-то дрожащий голос пролепетал:

— Этого не может быть…

— И тем не менее это так! — твердо произнес начальник безопасности, хотя эта твердость далась ему с заметным усилием.

Поток людей, покидавших трибуны, увеличился, и его скорость возросла.

Церемониймейстер и некоторые царедворцы напрасно кричали: «Стойте! Не бегите!» Эти слова сеяли еще большую панику и вызывали еще больший ужас.

Летний дворец поспешили покинуть почти все посольские делегации, купцы и монахи. Все они направились в свои дворцы, представительства и монастыри. Может быть, они надеялись отсидеться за их укрепленными стенами, или же намеревались забрать ценности и скрыться в лесах и горах.

Придворные актеры, толкаясь и путаясь в роскошных ярких одеждах, также покинули сцену и помчались прочь. Особенно символичным было бегство Дулайфуна. Самый знаменитый актер Кайвая должен был, как обычно, исполнять роль самого императора Лайтэя. Он не участвовал в первой сцене вместе с небожителями, поэтому выскочил из помещения для певцов и музыкантов и побежал по аллее, на ходу стирая с лица «императорский» грим широкими рукавами нарядной одежды.

Актер даже не услышал крика принцессы Лаймасай:

— Куда же ты, Дулайфун?

Впрочем, возможно, он услышал голос девушки, но не обернулся. Спасение собственной жизни занимало великого актера гораздо больше, чем что бы то ни было на свете.

Вскоре возле императора Лайтэя остались лишь его родственники, чиновники и придворные. Вся их прежняя жизнь — богатство, положение в обществе, власть — зависели от владыки Кайвая. От имени императора они устанавливали налоги и проводили дополнительные поборы, объявляли войны и заключали мирные договора, даровали сами себе награды и выносили приговоры своим врагам. Они славили и превозносили императора Лайтэя именно потому, что отблески его величия отражались и на них самих. Без высшего владыки, без символа государственной власти — императора Кайвая, все они превращались в беспомощных и бесполезных людей.

Один из придворных генералов выхватил свой парадный, отделанный золотой инкрустацией меч, и храбро воскликнул:

— Мы будем сражаться и умрем за своего императора!

Но дворцовые стражники, видимо, не разделяли его воодушевления и бежали вместе со всеми. Более того, исчезли в неизвестном направлении даже носильщики, переносившие паланкин императора Лайтэя, и девушки, разбрызгивавшие вокруг него ароматическую жидкость. Так что император не имел возможности двинуться с места и только беспомощно взирал на общее паническое бегство. Могло создаться впечатление, что Лайтэй просто не понимал, что происходит, и считал это каким-то необычным представлением. По крайней мере, Лайтэй не предпринял ни одной попытки спастись сам, спасти своих родственников, своих подданных, свою страну.

Спины последних замешкавшихся беглецов еще виднелись на аллеях, когда вдалеке послышался гулкий топот. Он нарастал и усиливался, и вот среди построек Летнего дворца показались вооруженные кавалеристы.