Антон Белозеров - Бегущий За Ветром

— Это генерал Фалфай! — радостно крикнул кто-то… и осекся на полуслове.

Всадники не были кайвайцами. Это были воины на мохнатых низкорослых лошадках, в кольчугах и чешуйчатых панцирях, островерхих шлемах.

— Кочевники! — раздался истеричный вопль.

Всадники быстро распространялись по всему дворцовому комплексу. Летний дворец имел лишь символическую ограду, совершенно непригодную для защиты от врагов. Несомненно, степняки беспрепятственно преодолели ее сразу в нескольких местах.

— Приблизьтесь ко мне! — раздался голос императора Лайтэя. — Приблизьтесь ко мне, дикари не посмеют причинить вред царствующей фамилии Кайвая!

Последние оставшиеся на трибунах люди поспешили исполнить повеление своего господина (хотя кое-кто из них подумал, что это повеление может стать последним в жизни Лайтэя). Сгрудившись возле паланкина императора, накрашенные родственники и разряженные царедворцы были похожи на стайку экзотических птиц, прибитых к голой скале сильным дождем и ветром.

Кочевники, несомненно, давно заметили яркую кучку людей на каменных трибунах, но почему-то не торопились к ним приближаться, ограничиваясь осмотром окрестностей. И через несколько минут стало ясно, почему они так поступали. Послышался топот множества копыт, и на главную площадь выехало около сотни всадников. Даже не разбираясь в знаках различия вражеской армии, кайвайцы поняли, что перед ними предстали вожди кочевников.

Всадники с двух сторон объехали сцену и приблизились к императорской трибуне. Начальник дворцовой безопасности что-то прошептал на ухо императору Лайтэю. Император поискал глазами церемониймейстера, почти без удивления понял, что тот исчез вместе с прочими беглецами, и заговорил сам:

— Приветствую тебя в Кайвае, Кублан-хан! Ты недавно гостил у нас и, как я вижу, быстро вернулся обратно. Не могу сказать, что второе твое прибытие так же приятно нам, как и первое.

Кублан-хан, не слезая с лошади, поклонился. Точно так же поступили находившиеся рядом с ним Бегущий За Ветром, Нацуркан, Хумшар и прочие военачальники ханства Степного Ветра и союзных ханств.

— Примите уверения в моем уважении, император Лайтэй! — произнес Кублан-хан. — Возможно, вам покажется странным, но и я не особенно рад тому, что вынужден войти в ваш дом с оружием и в сопровождении множества спутников. Поверьте, тому есть множество причин, которые, как я надеюсь, мы обсудим с вами в длительной беседе за чашкой чая.

Кто-то из придворных шумно вздохнул. Остальные просто замерли с отвисшими челюстями. Не таких слов они ожидали от степного дикаря, ворвавшегося в святая святых древнего Кайвая — в резиденцию самого императора Лайтэя.

Но дальнейшие слова Кублан-хана показали, что за вежливой учтивостью скрывается твердая воля:

— Как вы понимаете, император Лайтэй, ваша власть над Кайваем рассеялась, как дым. Но от вас зависит, будет ли ваша страна отдана на разграбление моим воинам, или наши народы будут жить в мире и согласии.

— Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я добровольно отрекся от власти и уступил ее вам? — спросил Лайтэй, дипломатично перейдя в общении с молодым кочевником на «вы».

— Да, это одно из моих условий. Значительная часть кайвайского народа и так поддерживает меня. Но есть еще много таких людей, которые продолжают видеть в вас символ кайвайского государства. Если они начнут сопротивляться, то в Кайвае может разразиться самая страшная из войн — война гражданская, братоубийственная. И ваше добровольное отречение от власти поможет избежать кровопролития. Со своей стороны, чтобы примирить наши народы, я готов взять в жены одну из ваших дочерей. Более того, вопреки вашим законам, она будет моей единственной женой. Таким образом, императоры новой династии гарантированно будут нести в себе и часть вашей, и часть моей крови.

Родственники Лайтэя оживленно зашептались. Старшие дочери императора уже были выданы за правителей соседних государств, но в «резерве» еще имелись целых семь принцесс на выданье. Одной из них, самой младшей, и являлась Лаймасай. Матери принцесс не знали, как поступить. С одной стороны, одна из девушек могла стать императрицей Кайвая. Но, с другой стороны, для этого надо было выйти замуж за дикого кочевника. Женские голоса звучали все громче и громче. Женщины и девушки спорили, советовались, ругались и мирились. И только одна из них молчала и смотрела на Кублан-хана. И молодой степняк смотрел только на нее.

Император Лайтэй окинул взглядом свою многочисленную семью и обратился к Кублан-хану:

— Могу ли я попросить время на размышление?

— Боюсь, что мне придется ждать слишком долго. Это не в моих правилах. Поэтому я спрошу сам. Тихо!!! — Кублан-хан прикрикнул на расшумевшихся родственников Лайтэя и оглядел испуганно прижавшихся друг к другу царедворцев. — Кто из принцесс Кайвая согласится стать моей женой?

— Я!

Толпа раздалась в стороны, открыв общему обозрению ту несчастную жертву, которая ради спасения Кайвая должна была пойти на заклание к жестокому и грубому кочевнику.

— Я согласна! — повторила принцесса Лаймасай и сделала несколько шагов вперед. Ее голова была низко опущена, чтобы скрыть радостный блеск глаз. Голос девушки дрожал от едва сдерживаемого смеха, но все непосвященные в ее тайну были уверены, что принцесса едва не плачет.

Даже Бегущий За Ветром не знал, договорились ли влюбленные заранее об этом спектакле, либо сыграли его экспромтом. Но мудрый волшебник не сомневался в том, что должно было произойти нечто подобное. Не зря же он считал Кублан-хана своим лучшим учеником!

Император Лайтэй вскочил со своего переносного трона и бросился к дочке с криком:

— Нет! Ты не должна этого делать!

То, что владыка Кайвая передвигался на своих ногах, повергло придворных в еще больший шок, чем появление вооруженных кочевников в Летнем дворце. Всего за несколько часов рухнули все традиции и устои древнего Кайвая (видимо, они были не такими уж и прочными, раз не выдержали первого же серьезного испытания).

Лайтэй заключил Лаймасай в объятия, словно пытался защитить ее Кублан-хана:

— Доченька, я не позволю тебе погибнуть! Это я виноват в том, что враги вошли в сердце Кайвая! Я и должен за это ответить!

И не стало больше наместника богов, сына солнца, повелителя воздуха, властелина мира, императора Кайвая. Свою дочь обнимал несчастный любящий отец. Он еще не осознал, что всю жизнь был бездеятельным статистом в большом театральном представлении под названием «Великий древний Кайвай». Но он уже начал понимать, что его прекрасный и беззаботный мир на самом деле оказался шаток и легко уязвим.

Из глаз принцессы потекли самые настоящие слезы: