Олаф Бьорн Локнит - Пожиратели плоти

– Есть хочу, – печально сказал маленький демон. – Вайд, давай… ой, смотри, что это?

Вайд поднял голову и увидел, как неподалеку от места недавней кладки змееящера в воздух взвился небольшой фонтанчик песка. На поверхности пустыни образовалась все расширяющаяся воронка, из которой неожиданно показалась чешуйчатая лапа с когтями. Мгновение спустя на свет вылезла вторая лапа, а за ними показалась и плоская голова. Вайд понял, что здесь находилась кладка другого чудовища, более ранняя, и теперь настало время детенышам вылупиться на свет из своих яиц. Вскоре новорожденный змееящер, в точности похожий на свою родительницу, только во много раз меньше, с любопытством оглядывал новый для него мир. Рядом клокотал песок, выпуская на свет другого детеныша.

– Сиди здесь! – приказал Вайд маленькому демону и опрометью бросился в крепость. По дороге он споткнулся о валявшееся во дворе яйцо и едва не вывихнул себе ногу.

Вскоре Конан, Шеки, Ларго и Чепозус с обнаженными мечами и вскидывавший на ходу арбалет Эсканоба мчались по пустыне к вылупляющимся на свет маленьким змееящерам.

– Осторожней! – кричал все больше отстающий от своих спутников Вайд. – Может, они тоже ядовиты!

Подбежавший первым Конан поднял свой огромный меч и одним ударом отсек голову только что вылезшему из ямки детенышу. На песок хлынула желтая полупрозрачная жидкость, но тело животного продолжало ползти еще несколько мгновений, пока не уткнулось в сапоги Конана. Стрела из арбалета Эсканобы вонзилась в шею другого змееящеренка, и подоспевший Ларго добил извивающегося детеныша. Шеки бестрепетно зарубил доверчиво ползущего к нему маленького змееящера с прилипшей к носу оболочкой яйца. Вторая стрела Эсканобы вошла точно в глаз еще вылезающего звереныша. Вайд увидел, как наклонился Чепозус, собираясь всадить свой короткий широкий меч в бок спокойно глядящего на него новорожденного змееящера – но неожиданно выпрямился и вложил оружие в ножны.

– Ползи, глупый, – произнес Чепозус, легонько подтолкнув ногой замершего детеныша. Поймав понимающий взгляд Вайда, пехотинец смутился и буркнул: – Нам бы этих съесть как-нибудь…

– Если мы встретимся с ним – надеюсь, он вспомнит твою доброту и отплатит нам тем же, – усмехнулся Вайд.

Из песка все продолжали вылезать вылупившиеся детеныши, но охотничий азарт людей прошел, и новорожденные, общим числом не меньше двух десятков, спокойно поползли к синеющим вдали горам. Где-то среди них был и пощаженный Чепозусом малыш.

Убитые детеныши были размером с крупного волкодава. Их шкурка, нежная на ощупь и слегка просвечивающая, была пока лишена наростов. В разрезах ран виднелось розоватое мясо. Тао понюхал туши животных, осторожно лизнул кровь и повернулся к напряженно ожидающим его решения людям.

– Ну, как бы вам сказать… – начал маленький демон, ехидно поблескивая янтарными глазами. – Конечно, это не седло барашка и не ножка индейки… И даже не мягкая крольчатинка – я уж не говорю о молочном поросенке, но..

Потерявший терпение Конан схватил Тао за шкирку и, приподняв над землей, хорошенько встряхнул.

– …Но есть это можно, – слегка придушенно закончил Тао и мягко шлепнулся на песок, растопырив лапы.

Чтобы не тащить лишнюю тяжесть, охотники отрубили головы и лапы своей добыче прямо здесь. Пришлось еще подождать, пока стечет желтоватая кровь, прежде чем можно было возвращаться. Конан, Ларго, Шеки и Эсканоба торжественно тащили за хвосты свои трофеи, Вайд и Чепозус скромно шли следом. Настроение у всех было приподнятое. Теперь им не грозит немедленная голодная смерть, они смогут добраться до гор – и, может быть, там их ожидает какая-нибудь надежда. По крайней мере, Вайду очень хотелось думать именно так.

Войдя во двор крепости, Ларго тут же бросился раздувать остатки костерка. Остальные с веселым оживлением принялись разделывать туши, вырезая тонкие, способные провялиться над несильным огнем куски мяса. Тао крутился около людей, вытаскивая из груды требухи то, что казалось ему наиболее съедобным. Его глаза от сытости и удовольствия стали зеленоватыми.

Подняв голову, Вайд заметил, что у приоткрытой каменной двери стоит Ольтен, нерешительно глядя на своих спутников. Молодой кордавец подумал, что принц хочет помочь им, но не осмеливается, зная нелюбовь к себе некоторых членов отряда. Вайд весело махнул юноше рукой.

– Иди к нам, Ольтен! – улыбаясь, крикнул он. – Поможешь Ларго с костром. Чем быстрее мы управимся – тем раньше устроим пир!

– Знаете, Тандиль умер, – негромко сказал принц, и в наступившей тишине все услышали, как ветер продолжает выдувать из старых камней заунывную, как окружающий мир, ноту.

Эсканоба и Ларго, действуя мечами, вдвоем выкопали могилу своему товарищу. Завернутое в форменный плащ тело молодого гвардейца бережно опустили в нее, уложив умершему на грудь его меч с клеймом Дракона. Похоронные обряды, проводимые жрецами Митры, обычно бывали долгими и торжественными, сопровождаясь молитвами и песнопениями. Но солдаты, видевшие смерть слишком часто, чтобы уделять ей много времени, создали свой обряд, простой и короткий, вершимый, по обычаю, командиром или оставшимися в живых соратниками. Все участники отряда, даже больной мастер Энгус, собрались во дворе крепости проводить своего товарища в последний путь. Эсканоба вышел вперед, встав у самого края открытой могилы, и заговорил:

– Я не знаю, какие боги правят этим миром. Но, раз здесь существует смерть – значит, Нергал услышит голос тех, кто когда-нибудь тоже придет на его равнины. Мы обращаемся к тебе, Владыка Смерти – прими под свою руку человека по имени Тандиль, над которым теперь не властны ни Митра, ни Иштар, ни другие боги или демоны. Позволь ему войти на Равнины Мертвых и слиться с другими тенями, чтобы обрести покой. Мы, остающиеся, приносим тебе жертву, надеясь на твою милость к уходящему.

При этих словах Ларго кинул в костер несколько ломтей мяса змееящера, которые зашипели на углях, распространив вокруг запах горелой плоти.

Знающие слова Ларго и Чепозус вторили Эсканобе, остальные молчали, глядя перед собой. С последним словом то ли короткой песни, то ли молитвы Эсканоба и Ларго вонзили обнаженные мечи глубоко в песок, завершая обряд. Могилу засыпали, сверху Ларго установил камень, выпавший когда-то из кладки крепостной стены.

«Тандилю суждено даже после смерти лежать в земле чужого мира,» – подумалось Вайду, и он содрогнулся от мысли, что, может быть, и им всем уготована та же участь. Почему-то возможность умереть в своем мире казалась ему сейчас едва ли не наградой.