Андрей Егоров - Вечный мент или Светоч справедливости

– Впечатляет? Меня тоже. Ночной кошмар, от которого нельзя пробудиться. Лучше и придумать ничего нельзя.

– Расскажи хотя бы об одном кошмаре, который они видят, – попросил я.

– Интересуешься? – обрадовался Кухериал. – И правильно. До чего же причудливый инструмент – человеческий мозг. Он способен измыслить такое, что порой даже демонам не под силу. Человек, представь себе, самостоятельно находит для себя самое чудовищное наказание. Ну, вот, к примеру. Есть тут одна девица, очень привязана к своим родственникам. А во сне видит, как все они сгорают в огне. Да еще простирают к ней руки: «Спаси нас, спаси!» А она при этом с места не может сдвинуться. И глаза закрыть. Ей остается наблюдать, как всех их пожирает пламя. Другой пример. Грешник входит в просторное помещение, где стены выложены старым растрескавшимся кафелем. Местами он закрашен серой краской. Тусклый свет дает одна единственная лампочка. Почему-то все помещение затянуто бельевыми веревками. А в углу свалены трупы, много трупов. Они странные, бледные, лысые, практически без лиц. Глаза есть, губы, но все – бесцветное. И тут человек понимает, что ему надо развесить эти трупы на веревках, а потом разгладить утюгом. Тогда они превратятся в подобие простыни, и на них можно будет спать. Кошмары полны бреда. Третий неизменно просыпается ночью рядом со своей возлюбленной. И вдруг видит, что у нее на голове вздутие. Он касается этого вздутия, берется за него пальцами и вынимает из ее головы хрящ. После чего она издает стон и умирает. И он понимает, что лишился Любви всей своей жизни. Бесконечное отчаяние – вот, что он испытывает. И все эти страдания – плод греха уныния. Некоторые почему-то полагают, что их земное существование – ад. Занятная теория. Таких после смерти ожидает подлинный ад.

Я в ответ на эти откровения промолчал, обуреваемый тягостными чувствами. Под сердцем ныло. Нет, меня нисколько не напугало услышанное, хотя все эти истории были наполнены потусторонней жутью. Я ощутил боль за тех, кто оказался в этой долине, и не покинет ее никогда. Даже вдуматься страшно – никогда. Уже одно только это слово, повторенное несколько раз, способно вызвать отчаяние. Эти люди, кем они были в прошлой жизни? Они перенеслись сюда сразу после смерти, и попали вдруг в свой самый страшный сон. И будут видеть его всегда. Всегда! Вечность трудно представить. Как невозможно вообразить бесконечную вселенную. Но разве могут страдания длиться вечно? Я решил, что надо подробнее расспросить Кухериала о сроках и методах адского наказания. Человек привыкает ко всему. Так устроены наши органы чувств. Или, умерев, он становится более уязвим? Или падшие могут воздействовать на ощущения тех, кто уже находится за чертой смерти?

– Подлетаем, Васисуалий, – возвестил бес.

На горизонте показалась громада дворца герцога Предела лености. Крышей строению служил свод подземного царства. Казалось, будто в незапамятные времена потолок первого круга рухнул и придавил древнюю постройку. В своде остались трещины, разбегающиеся от вонзившегося в потолок шпиля. Сам дворец издали напоминал иглу, таким он был длинным, вытянутым кверху. По мере приближения стали видны многочисленные окна, забранные ажурными решетками и опоясывающие дворец лестницы и балконы.

– Впечатляет? – спросил Кухериал.

– Что ты все – впечатляет, впечатляет? – буркнул я. – Нормально. И не такое видали. Ну, здоровенный небоскреб, да. Но я бы не сказал, что очень новый.

– Герцогский дворец – отражение личности его хозяина. Этот величественный замок – само совершенство. Разве ты не хотел бы жить в таком?

– Только при наличии легиона слуг. Убирать замучаешься. Хотя… можно жить в комнате, пока не заполнишь ее грязью до основания, а потом переходить в другую. Судя по размерам дворца, на мой век хватит.

– Герцог живет здесь больше десяти веков. Пантеон его слуг очень велик. Так что проблем с уборкой помещений у него не возникает.

Мы приземлились у самого основания дворца-«иглы». Я спрыгнул со спины Кухериала. Бес разогнулся с кряхтянием:

– Надо бы тебе похудеть, Васисуалий.

– У меня нет ни грамма лишнего веса, – ответил я сердито, – одни мышцы.

– И все равно, в аду летать сложнее. Лучше бы тебе подобрать другое транспортное средство. И почему я об этом раньше не подумал? – озадачился он. – Пошли, – бес указал на тяжелую дверь из красного дерева, контрастирующую с серым камнем башни, – герцог, должно быть, уже ждет.

К двери была приделана массивная колотушка. Но ударить Кухериал не успел. Лишь протянул руку, и дверь тотчас распахнулась. На меня пахнуло из недр дворца жуткой вонью. А из башни выбралось омерзительное существо, по нему текла липкая грязь и ошметками падала на землю. Смердило от адского создания так, что я немедленно зажал нос. Существо покосилось в мою сторону, не выказав и тени обиды, только усмехнулось бесформенным ртом.

– Гаармиит, – представил вонючку бес, – управитель Первого круга.

– А это, наверное, убийца Светоча? – пробулькал тот, не без труда шевеля красными слезящимися глазами навыкате. Под выпуклыми зеницами отчетливо проступали дорожки желтого гноя, едкий секрет оставил на уродливой физиономии длинные борозды.

– Он самый, – подтвердил Кухериал.

– Почему без предупреждения?

Бес крякнул от досады.

– Накладочка вышла. Я послал гонцов, что мы скоро будем. А они где-то подзадержались. Подозреваю, запили.

– С мелкими бесами такое часто случается.

Кухериал насупился. Он занимал невысокое место в адской иерархии, так что это был камень и в его огород.

– Черт с вами, проходите, – Гаармиит махнул лапой, с пальцев сорвались зловонные капли и забрызгали наши лица. Я скривился от отвращения. Искуситель даже не поморщился, сделал вид, что ничего не заметил. – Следуйте за мной.

Сразу за дверью начиналась длинная винтовая лестница. Подъем занял целый час. Мы все шли и шли, а лестница и не думала кончаться. В конце концов, когда мне стало казаться, что она сродни бесконечным лестницам Долины ночных кошмаров, управитель свернул в один из узких выходов. Мы миновали несколько коридоров и уперлись в огромные ощерившиеся шипами двери. Створки их медленно открылись. Гаармиит поспешил к хозяину, а мы остановились на пороге. Посреди залы, превосходящей по размеру футбольный стадион, сидел в позе лотоса, положив руки на колени, худой черноволосый мужчина с тонкими чертами лица. Одет он был в черный костюм свободного кроя. На фоне темной рубашки, посверкивающей алмазными бликами, выделялся ярко-красный галстук в черную полоску. Кухериал сделал мне знак, чтобы я молчал, и на цыпочках, слегка пританцовывая, двинулся к незнакомцу.