Виктория Шавина - Дорога в небо

— Я доверил владение Тарушу, — сказал Хин после долгой паузы.

Келеф неодобрительно щёлкнул зубами:

— Орур хитрее. Ты избавился от него?

— Нет, — медленно выговорил правитель. — Я с детства его знаю. Он учил меня…

— Ему это не помешает, — уверенно перебило изящное существо. — Рано ты объявил эру милосердия. Что Парка говорит по этому поводу?

— Назвала дураком, — усмехнулся Хин. — А уж эпитеты точно не вспомню.

Келеф коротко вздохнул:

— Ты не ведаешь, что творишь. Почему не женишься на ней? Расположение Дэсмэр не вечно.

Хин покачал головой:

— Я знаю на чём держится её сила: на ненависти, ожесточённости и злобе. Я знаю причину… — он смотрел на воду, но краем глаза ловил солнечные отблески на чёрном шёлке. — Каждый решает сам, чем жертвовать, лишь бы выжить. Но я думаю: если жертвуешь собою, прежним, то разве остаёшься в живых? Разве выживает в итоге, владеет старым телом — не другой человек? Прежний больше не существует. Прав я или нет? Все когда-нибудь уходят. Я хочу жить, но мысли о гибели не будят во мне паники. Я не готов «идти на всё», хвататься за соломинку, как утопающий. Ну и я решил, — он вдруг улыбнулся, словно удивляясь собственной глупости, но вовсе не собираясь отказываться от неё: — умирать — так один раз, и выбросить из головы все эти мысли.

Отравители рядком пристроились на крыше. Келеф забрался в мастерскую — боковую пристройку, больше похожую на навес. Там скопилось много хлама. Быть может, Сил'ан думал найти среди него забытые сокровища? Хин не спрашивал и решил пока не навязывать больше своё присутствие. Пусть Келеф сам придёт, когда захочет.

Правитель вскоре нашёл способ влезть на крышу. Она была покрыта рыжими чешуями, многие из которых рассыпались под ногами. Пробираться пришлось медленно и осторожно, но твари никуда не торопились. Они ждали.

— Вы думаете, я несу опасность? — спросил Хин, усаживаясь неподалёку от крылатых на гребне крыши.

— Беда, — пролаял Ре, разинув клюв.

Коричневый Фа с надутым видом крутил головой.

— Совсем уж остолопами не прикидывайтесь! — попросил правитель. — Я убеждён, что ты, — он обращался к серому, — способен сложить из слов предложение.

Каплевидные глазки блестели тусклым металлом, словно ртуть, в то время как два больших глаза оставались беспечными. Ре был готов знатно поводить человека за нос, Хин это понял.

— Какая беда? — спросил он, стараясь придумать удачный вопрос. — Я намерен навредить?

— Сам знаешь, — не задумываясь, объявил Ре и гнусно хихикнул.

— Или враг не я, — спокойно продолжил правитель. — Но беда придёт потому, что я был здесь?

Пушистый клубок скромно дёрнул ухом.

— Враг, — вдруг согласился Фа.

— Чей? — обратился к нему Хин.

— Наш, — бордо сообщила тварь.

Правитель помассировал переносицу.

— Вам всё равно меня не убить, — сказал он, наконец.

Меховые клубки переглянулись. Ре со значением воззрился на землю, будто оценивал высоту.

— Нет-нет, — возразил ему Хин. — Не потому, что я неуязвим — куда уж там. Потому, что Келеф не хочет моей смерти. — Твари призадумались, тогда Одезри добавил уверенней: — Он её не допустит. Есть другие способы ему помочь? Не устранять меня, а как-то иначе?

Фа вновь закрутил головой. Серая пушистая тварь показала язык: чёрный, узкий, похожий на волнообразно-изогнутый кинжал. Казалось, она готова была зашипеть по-змеиному.

— Лети, — напутствовал Ре. — Так говорил дракон.

Требовалось как следует поразмыслить, и Хин неожиданно обнаружил, что особенно легко ему думается над обрывом, если смотреть на обманчиво бескрайнее озеро. Он стоял там долго. Лятх точно угадал образ, к которому не раз возвращался правитель, а всему виной предание о всебесцветном драконе, когда-то рассказанное Келефом. Как Ре понял? Должно быть, он тоже умел читать мысли. А вот что хотел сказать — это труднее.

«Надо вспомнить, что именно говорил дракон, — думал Хин. — Лети… Полетишь, если поверишь себе. Но самомнение опасно».

Молодой весёлый голос окликнул его. Правитель оглянулся: знакомый юноша вёл за руку девочку лет четырёх. Та была опрятно одета, очень даже мила. В руках теребила какой-то свёрток из того же диковинного материала, каким весены обтягивали раздвижные панели в своих домах. Хин припомнил, что он назывался «бумага».

Юноша поклонился (девочка повторила за ним) и протянул Одезри корзинку, накрытую светлой тканью.

— Надеюсь, тебе всё придётся по вкусу, — радостно сказал он.

— Стоило ли беспокоиться?

— О! Стоило. Ты-то охотиться здесь не можешь: не отличишь предназначенных в жертву.

Хин хмыкнул и принял подарок:

— Что ж, спасибо.

— Сущий пустяк. Хозяин Биё в доме?

— В мастерской.

Юноша обрадовано улыбнулся:

— Мы ему не помешаем?

— Я не знаю, — честно признался Хин. — Загляните в пристройку.

Весен и девочка вновь поклонились, прежде чем последовать совету.

Им удалось выманить Келефа из сумрака заброшенной мастерской. Запасливый юноша расстелил на траве пёстрый платок, чтобы не испачкать одежду. Платье Сил'ан умело чиститься само, во всяком случае, травяной сини не боялось — так что Келеф с обычной, едва заметной неловкостью, опустился наземь шагах в полутора от людей.

Ветер доносил до Хина обрывки оживлённой беседы, но он старался к ним не прислушиваться и не смотреть в ту сторону. Однако взгляд его то и дело устремлялся к девочке, не принимавшей участия в разговоре. Вот она деловито развернула хрустящую обёртку, вытащила маленькую открытую коробочку и стопку квадратных пластинок с цифрами, таких небольших, что их можно было закрыть пальцем. Порыв ветра подхватил отброшенную бумагу, но Келеф поймал её прежде, чем она успела улететь далеко. Юноша ласково пожурил дочь. В том, что девочка — его дочь Хин уже не сомневался, хотя и не мог бы объяснить, как это понял.

Он видел, что отец не забывает о ней ни на мгновение. То оглянется и что-нибудь ей скажет, то просто улыбнётся, стоит ей заскучать, то возьмётся помогать укладывать цифры в коробочку, и уж конечно похвалит за успех. Келефа всё это, похоже, не раздражало — или он просто не показывал вида.

Сложная игрушка девочке вскоре надоела, но она сидела смирно, то украдкой поглядывая на Сил'ан, то ожидающе — на отца. Келеф о чём-то спросил юношу — долетело звонкое «зар-ы» — и разгладил бумагу на «коленях». Потом, не глядя, сложил её по диагонали и загнул выступавший кусок так, чтобы получился квадрат. Девочка тотчас заинтересовалась, Хин — тоже. Подумав, он решил, что может и подойти поближе: вряд ли при ребёнке стали бы вести важный личный разговор.

— …Что ты! — говорил юноша. — Я никогда его не видел. Но отец мне рассказывал.