Оливер Джонсон - Последняя Утренняя Звезда

Из них всех особенно выделался один, которого все называли губернатор, хотя у него было и имя, Рута Ханиш, и его распоряжения немедленно становились абсолютным законом, а личная охрана железной рукой правила городом.

Сейчас правительство острова только раз в месяц узнавало хоть что-то о своем монархе, когда один из предсказателей спускался с белой башни, выходил на балкон и оттуда объявлял народу о том, что они увидели в будущем такого, что могло бы помочь Галастре.

В последний раз прорицатель появился два месяца назад. Он говорил об ужасных, внушающих страх знаках, которые увидел в небесах: узенький полумесяц находится в созвездии Ориона, а Орион, Великий Охотник, символизирует нестабильность и изменчивость. И вот предсказание: враги, Живые Мертвецы из Оссии, скоро будут здесь, пройдя по льду, и весь народ-воин Галастры погибнет, смерть окутает его своим саваном. С того времени ни один предсказатель больше не появлялся. Теперь только кучка горожан, одетых в изодранные меха, несмотря на пронзительный ветер собирались перед башней, надеясь, что какой-нибудь мудрец появится снова, с новостями получше.

Вечером, через два дня после того, как Гарн и Фазад пустились в путь с побережья Суррении, одинокий стражник стоял на городской стене, глядя на порт. Толстый черный иней покрывал укрепления, которые были почти пусты: один-единственный сторожевой огонь горел на вершине круглой башни, нависавшей над главными воротами. Замерзшее море простиралось от порта до невидимого побережья Суррении. В такую погоду ничего не было ценнее дров. Каждый день множество горожан отправлялись через ворота к раздавленным корпусам судов, волоча за собой сани. И весь день из порта доносился звук раскалываемых на дерево балок и шпангоутов. Ближе к вечеру они возвращались обратно с санями, нагруженными деревянными обломками того, что раньше было могучим флотом Галастры. Стражники не мешали им. Они сами время от времени отправлялись в порт за деревом для костров. Больше никто не входил и не выходил из города за весь день. И час назад стражники закрыли огромные двойные ворота. Теперь на стене оставался один-единственный человек, и только вой ветра нарушал мертвящую тишину.

У стражника была железная жаровня, полная ярко пылавших деревянных обломков; увы, пламя давало не слишком много, только слегка унимая колючее жало ветра. Глаза человека болели от непрекращающихся ледяных порывов северного ветра и усилий в умирающем свете дня заметить любое необычное движение на далеком горизонте. Каждый из снежных шквалов, несущихся к городу, мог скрывать в своем сердце ужасного врага.

Когда он уже решил, что скоро будет слишком темно и можно будет уйти, стражник заметил движение где-то там вдали, за гранитным волноломом, который когда-то защищал суда, стоящие в порту, от ярости моря. Он уставился в темноту: что бы это ни было, оно должно появиться опять. Прошло пять минут. Теперь в щель между восточными утесами и верхушкой волнолома он увидел то, что видел раньше.

Человек ведет на поводу лошадь, на которой сидит всадник. За ними, на сером льду стражник увидел что-то совершенно новое: быть может это была темная волна, шириной не меньше мили, как если бы море внезапно разморозилось и выпустило из себя единственный темный вал, медленно катившийся в направлении острова. Он мигнул, пытаясь избавиться от летящего в глаза снега, потом посмотрел опять — и не увидел ничего, возможно это был еще один шквал.

У стражника был медный горн, лежавший на замерзшем парапете, и приказ подуть в него, если кто-то или что-то появится на востоке. Какое-то время он колебался: безусловно сержант имел в виду, что надо подуть только в том случае, если появится армия, а не два человека с лошадью. Тем не менее он был солдатом и привык подчиняться приказам, не рассуждая. Он откинул шерстяной капюшон, защищавший лицо, поднес мундштук к губам и выругался, когда замерзший металл приклеился к коже, резко рванул горн, оторвал его — и почувствовал вкус собственной крови. Дунул, и никакого звука, кроме его собственного замерзшего дыхания: лед забил все внутренние трубы, стражник зло отбросил горн в сторону. Он опять беспокойно посмотрел вперед, спрашивая себя, что бы это могло быть. Чужаки приближались, они уже были в порту, совсем недалеко от первого разбитого корабля. За ними катилась еще одна черная волна, преследующая их как демон, налетевший с востока.

Стражник вприпрыжку спустился по каменной лестнице и бросился к воротам. Пробегая мимо окованных железом дубовых дверей домика стражи он закричал во весь голос, но никто не отозвался: либо люди внутри мертвецки пьяны, либо уже ушли и спят в теплых квартирах.

Он открыл железный глазок, вделанный в ворота, и опять посмотрел на причал и пустынный порт. Два человека были уже совсем близко, они осторожно шли мимо замороженных остатков кораблей флота, нагибаясь под якорными цепями, с которых свисали целые ожерелья сосулек. Потом они исчезли из вида, закрытые стеной одного из зданий порта. Было ясно, что они шли к пологому подъему, который ведет из порта в док, а потом в город. Спустя несколько секунд они вновь появились, копыта лошади с трудом шли по обледенелым камням подъема, ведущего к городу.

Оба, и тот, кто вел лошадь, и всадник, наклонили головы, пытаясь укрыться от пронизывающего ветра. Тем не менее они шли и шли, ломясь сквозь ветер, пока на оказались у огромных двойных ворот Имблевика, на первый взгляд не подозревая, что стражник наблюдает за ними в глазок.

Стражник заметил, что один из рукавов человека, ведущего лошадь, пуст. У чужака была черная, с проседью борода, и усталое лицо человека, измученного долгой дорогой.

Всадник ехал без седла. Голова и тело были завернуты в волчий мех. Сейчас он выпрямился, хотя, когда стражник увидел его в первый раз, он сидел, сутулясь. Как если бы он внезапно проснулся, когда увидел стены города перед собой. Всадник повернулся направо и налево, как если бы осматривал укрепления крепости. И он, тоже, казалось не обращал внимание на лицо, глядевшее из щели в нескольких футах от него. Потом он повернулся и поглядел на ворота, и из-под волчьего капюшона на стражника поглядело мальчишечье лицо, с синими от мороза щеками.

Конь заржал, как если бы просил у невидимых за воротами хозяев пустить его внутрь.

Шум заставил стражника встрепенуться. — Кто пришел? — прохрипел он слабым голосом, почти заглушенном свистом северного ветра. Неожиданно услышав голос оба человека вздрогнули, как если бы их ударили по лицу.

— Это Имблевик? — спросил человек постарше, повысив голос, чтобы перекричать вой ветра.

— Да, он, — резко бросил стражник. — Откуда вы пришли?