Алёна Харитонова - Охота на ведьму

Почтенная Клотильда, стараниями Тороя не замёрзшая за своей барной стойкой, пробудилась, как говорится «к шапочному разбору», когда суматоха на улице достигла своего апогея. Припозднившийся посетитель «Перевёрнутой подковы» — гном — оказался, как и всё его племя, живучим и не закоченел насмерть, хотя холод в питейной зале царил, словно в погребе. Низкорослый ремесленник в зелёном мятом кафтанчике и с аккуратно заплетённой в косу бородой, зябко растирал окоченевшие плечи и надсадно кашлял. Гном сотрясался всем телом и стыдливо прикрывал рот крохотной, едва ли не детской ладошкой. Клотильда выдала постояльцу бутыль хорошего бренди за счёт заведения, и теперь путешественник нет-нет да и прихлёбывал крепкий напиток «для сугреву».

А хозяйка таверны с ужасом смотрела в распахнутое окно. В проснувшемся городе царила паника. Клотильда собралась было тоже бежать из дому, стучаться в двери к соседям, узнавать, не нужна ли кому помощь… А потом сообразила, что и не побежишь больно-то — лихой народец, уже вышедший на промысел, мигом воспользуется паникой да заберётся в таверну. Благо в «Подкове» есть, чем поживиться — тут тебе и провизия, и выпивка и утварь, и мебель. Поэтому рачительная трактирщица заперла на засов и чёрный, и парадный выходы и теперь с сожалением наблюдала в окно за мятущимися людьми.

Потому-то именно Клотильда, занявшая удобный наблюдательный пост, заметила в тумане одиноко стоящего посреди улицы мальчонку лет пяти. Паренёк был в одной пижаме, растерянный, заплаканный, с помятым со сна личиком. Жалостливая хозяйка «Перевёрнутой подковы» хотела уже выбежать за мальчуганом да укрыть его, пока родители не найдутся, в таверне. Но тут из тумана вынырнул путник в чёрном хитоне. Он шёл неспешно, не таясь и не прячась, а потому без труда лавировал между суетливо бегающих туда-сюда мирарцев.

Колдун! Идёт себе бесстыдно по столице! Клотильда охнула и прижала ко рту пухлую ладонь. А чернокнижник тем временем спокойно опустился рядом с мальчиком на корточки, внимательно посмотрел на него, словно изучая нечто невидимое для трактирщицы, а потом поднял на руки. Паренёк, вопреки ожиданиям, не испугался чужака в зловещих одеждах. Ничуть не бывало! Мальчуган уютно устроился на сгибе руки не-мага, положил головёнку на плечо незнакомцу и затих. Колдун запахнул малыша в просторный хитон да пошёл себе дальше.

Трактирщица же набрала в грудь воздуха и пошире распахнула створку окна, собираясь со своего места обличить дерзкого похитителя. Но чернокнижник спиной почувствовал это её намерение, стремительно обернулся и сквозь мутную пелену тумана ожёг Клотильду таким свирепым взглядом, что она поспешила захлопнуть некстати раззявленный рот. Вспомнила, что перед ней как-никак беспринципный колдун и смолчала. Лишь проводила чёрный силуэт взглядом.

К середине дня, когда туман, поднимающийся от тающих сугробов, стал и вовсе непроглядным, а по улицам скакали конные разъезды да маршировали стражники с факелами, колдунов прошло около десятка. Однако никто из оружных людей не остановил дерзких чародеев, не арестовал, не потребовал объяснений. Напротив, их сторонились с почтительностью и страхом. А те шли, безучастные ко всему, степенные и молчаливые.

Лишь под вечер по городу поползли слухи о том, что королевский чародей, вроде как болен и совершенно не может творить магию, что де волшебные кольца да амулеты стражников совершенно потеряли Силу, а в соседние королевства даже отправлены гонцы с просьбой о помощи. Ну и ещё болтали, будто в одной из флуаронских деревень перепуганное население едва не учинило самосуд над безмужней брюхатой девкой — её отчего-то посчитали ведьмой, повинной в случившемся. А в соседнем пределе пошли и того дальше — забросали камнями некую старуху, которая, как потом выяснилось, всего-то и была обычной знахаркой-травницей.

В общем, испуганные растерянные флуаронцы ждали, когда же в дело вмешаются маги. Но маги не вмешивались. Лишь брели по трактам перехожие колдуны, которых никто не решался останавливать…

Послушные кони, обрадованные резвой скачке, неслись по мокрой дороге. Итель с детства превосходно держалась в седле, ей это было нетрудно — ни одна лошадь не сбросит со спины того, в чьих жилах течёт кровь Бессмертных, а уж тем более Бессмертную ведьму.

Время долгожданной встречи приближалось, и Фиалка чувствовала как сладко заходится сердце. Ох, скорее бы уже, скорее. Вот разберётся с делами и, пожалуй, даже займётся поисками непутёвой Люции. Может, не сгинула, не пропала, дурёха, без многомудрой наставницы-то? Кто ж знал, что она, Фиалка, так привяжется к бесталанной простодушной девчонке, которую и на воспитание взяла единственно, чтобы не зачахнуть от скуки в своей глуши? Толку-то от Люции в колдовстве было чуть да маленько, зато веселья — хоть отбавляй. Одни эти её полёты на метле чего стоили. Умора, да и только.

Однако мысли о воспитаннице всё же не слишком занимали ведьму. Скорее, с их помощью она пыталась отвлечься от других, более настырных и лакомых — от мыслей о волшебнике, который был так похож на её давно ушедшего в Мир Скорби мужа. Нет, внешнего подобия в Торое и Рогоне было, пожалуй, не больше, чем в помидоре и луковице, но характеры (равно как и недюжинные способности) куда как схожи. Даже этот волшебный огонёк, который маг сотворил для деревенских простофиль… Как похож стиль волшебства, как похож! Итель даже не осмелилась разорвать Нить Силы, что подпитывала огонёк от матёрой яблони. Оставила белоснежный лепесток пламени нетронутым. Пускай себе горит. Красивый.

Хельзак стремя в стремя скакал рядом с ведьмой и нет-нет дa и поглядывал на неё с любопытством и подозрением. Во взгляде его не было обожания или страсти, какая была в глазах Алеха, лишь немое восхищение и лёгкий оттенок трепета. Некроманту всё не давали покоя фиалковые глаза колдуньи. Они казались смутно знакомыми, даже родными…

Гелинвир вырос перед путниками, когда солнце ещё не коснулось горизонта. Волшебная крепость была прекрасна.

«Она пуста. И она ждёт меня». — Подумала с замиранием сердца Итель. Правду сказать, её самолюбие ещё несказанно бы потешила мысль, что она, Фиалка, окажется первой ведьмой, которая ступит на знаменитые воздушные мостовые. Но лефийка понимала — это не так, первая ведьма уже ступила на здешние тротуары. И ведьмой этой была не она, а безвестная колдунья, выискавшаяся неведомо откуда и теперь отчаянно помогающая магу. Хотя Эрнин говорила, что девчонка совсем соплива и не шибко умна… Ну да ладно.

Вообще же говоря, Фиалка пришла в Гелинвир вовсе не за властью или там славой… Она пришла сюда по велению сердца, по давно взлелеянному в душе расчёту.