Алёна Харитонова - Охота на ведьму

— Зеркало нужно разбить. Это может сделать только последний из рода Создателя.

И снова тишина. Но на этот раз всеобщее благоговейное молчание нарушил звонкий дерзкий голосок, принадлежащий, конечно же, Люции. И спросила она, разумеется, самое главное — то, о чём остальные пока ещё молчали. Просто девушку начинали злить взгляды, которыми одаривала волшебника красавица ведьма — даже безупречный сочный ротик и тот приоткрылся, а в глазах, в глазах… столько плотоядного обожания, сколько бывает у изголодавшегося по сытному обеду человека.

— Зачем ты убила стольких людей? — и Люция закусила губу, сражённая собственной смелостью.

Теперь взгляды десятков глаз обратились на колдунку. Ну и на том спасибо, что хоть Торой перестал таращиться на Итель, а то ещё зародились бы в его голове непристойные мыслишки о том, что Фиалка-то во многом будет красивее своей нескладной наперсницы.

— Девочка моя, — ведьма устремила переливающийся взгляд на ученицу и медоточиво улыбнулась. — Я никого не убила. Всему виной творение мастера Гиа. Кто же знал, что оно умертвит столько народу? Я и не собиралась творить ничего подобного. Сядем.

Итель изящным движением руки указала на огромный стол Собраний. И пояснила:

— В ногах правды нет.

Когда все расселись, стол показался Люции ещё огромнее, чем прежде, слишком уж много мест осталось незанятыми. Торой, Алех и юная колдунка сели напротив прибывших. Итель, конечно, устроилась так, чтобы видеть мага. По правую и левую руки от ведьмы расположились хмурые чернокнижники. Торой заметил, наконец-то, близнецов и, едва скрывая насмешливую улыбку, спросил одного из них, того, кто, судя по всему, ещё берёг ушибленное несколько дней назад плечо:

— Болит?

Чернокнижник хмуро кивнул и пристыжённый опустил глаза. Его брат покраснел до корней волос, вспомнив неудачное нападение на Тороя ещё там, в заснеженном Мираре.

— Ах, волшебник, — прозвенела колокольчиком со своего места ведьма. — Прости моих чрезмерно усердных сподручников. Я лишь просила их, чтобы отыскали ведьму, которая умыкнула мальчика, а они оказались настолько старательны, что осмелились напасть на тебя.

Люция, сидящая рядом с магом нахохлилась. Значит, просить прощения у неё бабка не собирается, а ведь она, Люция, тоже чуть не погибла. Одну эту косоглазую ведьму вспомнить… И девушка гневно испепелила взглядом бывшую возлюбленную Тороя. Эрнин презрительно скривила губы, а почувствовав на себе взгляд юной колдунки, окатила ту таким презрением, что у Люции от бессильной злости аж сердце зашлось.

— Итель, чего ты добиваешься? — это осмелился, наконец, подать голос Алех.

Фиалка с сожалением перевела взгляд с Тороя на эльфа. Всё это время бессмертный молчал, собираясь с духом. О, лишь по одной вскользь брошенной улыбке красавицы-ведьмы эльф понял — она всегда, всегда знала о его влюблённости! А он-то, дурак, полагал, будто ей ничего не известно о тщательно скрываемой им пылкой страсти…

— Я уже всего добилась. — Тихо сказала она и в очередной раз мягко улыбнулась.

— Но ты так и не ответила — зачем?

Итель сокрушённо покачала головой, словно бы досадуя, что её забрасывают какими-то глупыми, несущественными вопросами и при этом не спрашивают о главном. Точнее, не спрашивает . Ибо вопросов она ждала только от одного человека. От волшебника с синими глазами. Хм. А у Рогона глаза были тёмно-зелёные…

— Алех, всё, что мы совершаем в этом мире, мы совершаем от любви, для любви и во имя любви. — Она сделала паузу и слегка приподняла красивые брови, ни дать ни взять многомудрая наставница, ожидающая ответа от ученика-лоботряса.

Алех не нашёлся, что ещё спросить и растерянно смолк.

— Скажи, Хельзак, кто сжёг тебе лицо? — внезапно обернулась Итель к некроманту.

Хмурый колдун стал совершенно мрачен. Он не понимал, зачем ведьма задет ему этот совершенно несвоевременный вопрос, однако ответил:

— Среди здешних магов был один… Зайр его звали. Состоял при восточной провинции Нимулун. Я тогда совсем молодой был. Глупый. Хотел одной старухе сына воскресить. Я у неё ночь ночевал, а наутро уже уходить собрался, а сынок её единственный с сеновала упал. У них там, в Нимулуне, всё лучшее — гостю, вот я и ночевал в доме, а мальчишка на сеновале. Ну и, когда спускался он, лесенка та, хлипкая, сломалась под ногой… Там и лететь-то невысоко. А он как-то неудачно. Да шеей на дровяницу. Ну и помер. Она и заголосила. Сынок-то единственный был.

Итель насмешливо смотрела на Алеха, словно ожидая от него хотя и запоздалого, но понимания . Не дождалась. Тем временем Хельзак продолжал. Говорил он по-прежнему невнятно, отрывистыми рублеными фразами. В общем же рассказ свёлся к тому, что паренька он оживил, а на полдороге из провинции его нагнал взбешённый Зайр, негодующий по поводу того, что на вверенных его магическим заботам землях вовсю колдует некромант. Само собой схватились. Маг оказался сильнее и старше, вот и ожёг юнца ударом огненной волны. Да так и бросил на дороге, за мёртвого посчитав.

Люция теперь смотрела на хмурого и уродливого некроманта едва ли не с восхищением. Сначала-то её напугала его страшная рожа, а после рассказа о разве что не героическом поступке захотелось едва ли не обнять.

Лишь Торой молчал, невозмутимо глядя на колдуна. Понятно, что некромант сделал благое дело, вот только не сказал Хельзак, из кого он жизнь для своего колдовства потянул? Из старушки-матери? Нет, из этой вряд ли. Значит из какого-нибудь деревенского жителя. А то и двоих. Интересно, после удачного воскрешения единственного сына старухи, сколько было нежданных похорон в деревеньке? Или всё дело неурожаем и засухой закончилось, а то и мором скота? Где-то ведь да черпнул некромант Силу для своего щедрого поступка.

— А вы, мальчики, — обратилась ведьма к близнецам. — Расскажите, как от вас вельможные родители отказались, как из Атии прогнали за колдовство. Не стесняйтесь.

Близнецы покраснели пуще прежнего и вовсе спрятали глаза. А Торой подумал, то-то черты их лиц показались ему ещё при первой встрече слишком благородными, породистыми что ли…

— А может быть, ты, Эрнин, расскажешь о том, как тебя едва не сожгли на костре, когда ты была совсем девчонкой? Или, нет, Люция! Расскажи-ка лучше ты.

Колдунка вздрогнула и испуганно уставилась на Фиалку. Ей-то чего рассказывать?

— Что глазами хлопаешь? — сварливо спросила ведьма. — Или не у тебя на глазах бабку истязали да на костёр тащили? Сама-то тоже, небось, едва ноги унесла.

Люция открыла было рот, но тут же снова закрыла и насупилась.

— Я понял. — Тихо сказал Алех. — Ты, значит, в освободительницы угнетённых подалась?

Итель лениво поморщилась и даже хмыкнула.