Лейн Робинс - Маледикт

— Я ударил тебя в сердце или в легкие? Однажды ты тоже забрал у меня сердце.

— Я не стану умолять, — хрипло прошептал Ласт, разбрызгивая кровавую пену на губах.

— Я тоже никого не умолял, только от этого было не легче. — Маледикт поднес ладонь ко рту и носу, вдыхая горячий и острый запах крови. Он облизнул пальцы; кровь согрела ободранное горло, смягчила, но не утолила жажду.

Маледикт стоял, опьяневший от ярости. Этого было недостаточно. Юноша покачивался, размышляя, чей голод, чью жажду крови он сейчас испытывал. Ласт почти мертв, и через мгновение он довершит дело, его возмездие будет доведено до конца в крови и тенях. И все же Маледикт вовсе не чувствовал себя насытившимся, а в животе по-прежнему трепетали крылья.

Едва слышный вздох за спиной напомнил ему о физическом присутствии Ласта. Маледикт обернулся, желая увидеть, как меркнет свет в его глазах, как жизнь оставляет его. Но Ласт уже был не один. Другой человек отыскал дорогу к ним среди туманов.

— Мразь, — выдохнул Ласт. — Явился взглянуть, как твой любовничек прикончит меня? Надо было мне придушить тебя, когда ты только родился.

Янус нагнулся и перерезал Ласту горло от уха до уха.

— Он был мой! — От гнева у Маледикта пропал голос, так что он выкрикнул шепотом.

— Ты слишком долго отсутствовал. Я волновался за тебя. И, как теперь вижу, не зря; шатаешься тут, как привидение, в полуголом виде, — сказал Янус. Он запахнул разорванную рубаху Маледикта. Вдруг пальцы юноши сжались в кулак и, ослепленный крыльями, он ударил. Янус покачнулся, облизывая разбитую губу; глаза его потемнели. — Какая разница, кто убил его? Ты пустил ему кровь, заставил испугаться тебя.

— Он был мой, — повторил Маледикт. — Мой. — Юноша стиснул пальцы на рукояти меча, который словно сам лег ему в руку. Маледикт бросился вперед и еще раз погрузил клинок в тело Ласта. Янус отступил подальше. Маледикт полоснул мечом по животу графа и выдернул клинок плашмя, надеясь услышать последний стон, успеть нанести последнюю рану.

— Хватит, Мэл, — попросил Янус.

Маледикт, не слушая, еще раз прошелся мечом по груди Ласта и вложил меч в ножны — и вдруг осознал, что единственное, чего он теперь желал, было пролить кровь, а единственным человеком в пределах досягаемости оказался Янус. Он устремил взгляд на море: волны накатывали и отступали, туман рассеивался, уже виднелись силуэты кораблей. Сверкающий ростр «Поцелуя Зимы» — молодой человек, словно вырезанный изо льда — сверкал и, казалось, растапливал последние клочья тумана. Джилли бы он понравился, подумал Маледикт, и при этой мысли гнев его стал убывать. Граф был мертв. Его месть совершилась. Маледикт посмотрел в пустые глаза, в безвольно открытый рот. Ани стихла в угрюмом смущении.

Маледикт смотрел на тело, ожидая какого-то знака, не в силах отвести глаз, хотя Янус дважды звал его по имени, и наконец раздраженно выкрикнул: «Миранда!».

Она обернулась, ища слов, чтобы описать свое смятение. Граф Ласт умер, а ее победа не имела никакого смысла, как и в тот день, когда она впервые услышала его имя. Ласт. Тогда для нее ничего не значило это слово. Мертвый, он тоже перестал для нее что-либо значить.

— Ну что, выплеснула свой гнев? — поинтересовался Янус. — Хватай его за лодыжки, потащим к воде; мы нагрузим его пальто камнями — так тело еще нескоро найдут.

Маледикт безмолвно повиновался. Он наблюдал, как тело медленно погружается в воду.

Что ты здесь делаешь?

Помогаю тебе, — отозвался Янус.

— А Амаранта? Она здесь? — спросил Маледикт.

— На борту «Поцелуя», полагаю, — сказал Янус. Губы его сжались в тонкую полоску. — Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Если только мы не собираемся вступить в бой с целой командой.

Мы могли бы , прошептала Ани, мы окрасили бы воду в красный цвет .

Маледикт замотал головой и, подчиняясь властному взмаху руки Януса, подошел помочь ему избавиться от трупов людей Ласта.

Маледикт и Янус все еще пытались совладать с немалым весом громилы, когда из ночи выплыли, пьяно покачиваясь, двое матросов. Они удивленно заморгали, один из них нахмурился.

— Милорд Ласт, это вы? — Янус натянул на светлые волосы капюшон плаща и взглянул на Маледикта. Тот всё понял без слов. Матросы должны были исчезнуть. Маледикт выхватил меч и бросился к ним; они же, запаниковав, вместо того, чтобы бежать к спасительному кораблю, кинулись обратно в темноту улиц. Янус натянул крават на нос и щеки и последовал за ними — бесшумно и мягко, словно кот. Маледикт продолжал погоню. Он двигался легко и быстро — казалось, осколки стекла разлетаются.

Маледикт стрелой пронесся по темному переулку, разрывая тени. Оглянувшись, один из моряков попытался применить отводящее взгляд заклятие — и споткнулся. Маледикт прыгнул, со всей силы ударил матроса головой о камни, и выхватил меч, но Янус, проносясь мимо, бросил: «Только не мечом».

Маледикт досадливо прорычал, но остановился, признавая правоту Януса. Матрос попытался встать. Тогда Маледикт, подобрав камень, обрушил его на череп бедняги; раздался мокрый хруст. Маледикту вспомнились уроки Миранды. Он нагнулся над телом и вытащил несколько лун, оставшихся в кошеле.

Вскоре вернулся Янус, выбившийся из сил, зато с телом второго моряка. Он уложил труп рядом с первым.

— Ты срезал у него кошель?

Маледикт кивнул.

— Тогда уходим. Нет ничего удивительного в том, что кто-то напал на пьяных матросов с целью ограбления, — сказал Янус. — А мне нужно скорее домой, приложить арнику к губе. Будет не так просто объяснить, откуда взялся синяк, если Ласт вдруг выплывет во время прилива. — Янус говорил с укоризной, но Маледикт не стал извиняться.

По правде говоря, Маледикт не смог бы извиниться, даже если бы хотел. Последняя смерть лишила его дара речи; он боролся с внезапно нахлынувшим желанием расплакаться. Моряк не имел никакого отношения к его мести. Он был простой человек, он ходил к шлюхам поразвлечься доступным ему способом, и вот…

Янус взглянул на Маледикта и холодно произнес:

— Если бы Элле удалось осуществить свои планы, ты бы спала вот с такими. — Он притянул Маледикта к себе и обвязал вокруг его талии узкую тесьму, скрепляя рассеченный корсет. — Постарайся не попасться на глаза Джилли, ладно?

Маледикт потрогал снятый с покойника пояс, кивнул и сделал шаг в темноту. Маледикт направлялся домой, держась теней Развалин, словно призрак, бросающий вызов всем, кто готов сразиться с ним, узнать его. Маледикт под влиянием воспоминаний Януса почти ожидал встретить Эллу, нетвердой походкой выходящую из переулка и оправляющую свои юбки. Он задумался: что же произойдет тогда? Признает ли она вообще Миранду в обличий Маледикта? Скорее всего, она даже не посмотрит, просто поспешит удрать, угадав в нем опасность, а не своего собственного ребенка. Маледикт на миг задумался, горевала ли Элла, когда ушла Миранда, если, конечно, дочь значила для нее хоть что-то, кроме возможности зарабатывать на кусок хлеба.