Далия Трускиновская - Аметистовый блин

– Ну, раз уж мы все сюда прибыли, то предлагаю войти в дом, – имея в виду квартиру ведьмы, произнес он и нажал кнопку звонка.

К большому Сережиному удивлению, замок скрежетнул.

И тут временно окаменевший атлет впал в настоящую панику. Возможно, виной тому был бывший одноклассник, смотревший на атлета с букетом, как на привидение. А возможно – и ошалевший от изгнания филармонический артист.

Сережа шагнул к отцу Амвросию и всучил ему букет. И даже не в ладонь, как полагалось бы, а приподнял левую руку красавца-батюшки и сунул цветы ему подмышку.

Лилиана выглянула – и первым делом увидела отца Амвросия, стоящего навытяжку, как перед высоким воинским начальством, с воинственно торчащими розами.

– Господи! – произнесла ведьма. – У меня глюк!

Она хотела было захлопнуть дверь – но Сережа не позволил.

– Это не глюк, – сказал он более или менее спокойно. – Ты можешь впустить нас с батюшкой? А вот этого – не обязательно.

И он показал на Маркиза-Убоище.

– Вас с батюшкой всегда рада видеть, – металлическим голосом отвечала ведьма. – А что – разве тут еще кто-то есть?

– Я прошу вернуть мою обувь, – властно, как король из шекспировской трагедии, потребовал филармонический артист. – И ноги моей тут больше не будет!

– Ес-тест-вен-но! – скопировав словечко с удивительной точностью, парировала Лилиана. – В городе еще много дур с жилплощадью!

– При чем тут жилплощадь? – не слишком убедительно возразил Маркиз-Убоище. – Я только хочу забрать свою обувь…

И сделал было шаг вперед.

Лилиана стояла в дверях с выражением лица «через мой труп».

Вся эта склока на лестнице Сереже очень не нравилась.

– Послушайте, – обратился он к ведьме. – Дайте ему возможность взять свое имущество – а об остальном не беспокойтесь. Как по-вашему – могу я выставить незваного гостя?

– Под вашу ответственность, – кинув на артиста взгляд, достойный пантеры, сказала Лилиана. И отступила вглубь квартиры, давая Сереже с отцом Амвросием возможность войти.

Красавец-батюшка вынул из-под мышки розы и держал их перед собой примерно так, как дохлую крысу над помойным ведром.

– Не через порог! – удержала его Лилиана и приняла цветы, когда он уже оказался в прихожей. – Вот уж чего не ожидала…

– Я тоже, – на сей раз пламенный взгляд метал отец Амвросий, но Сережа устоял и даже не задымился.

Последним вошел Маркиз-Убоище.

– Всякую ненужную обувь я держу вот тут, под вешалкой, – сказала Лилиана атлету так, будто именно ему предстояло, опустившись на четвереньки, копаться в немалой куче тапок, ботинок, кроссовок и сапог. Затем она повернулась и проследовала в комнату, Сережа с отцом Амвросием – за ней.

На два голоса они рассказали ведьме об идее десантного кристалла.

– Но я сама не понимаю, как это у меня получилось, – призналась Лилиана.

– Никто не понимает, – утешил ее Сережа. – Мы воссоздадим те условия, которые были тогда. Главное – достать растворимый кристалл. Вот даже наш батюшка понял, что этого не миновать…

– Гореть мне из-за тебя в аду… – проворчал отец Амвросий. – В геенне огненной… И тебе, кстати, тоже.

Лилиану он по-джентльменски от этого избавил.

– Но раз ты сюда заявился – значит, ты не против геенны? – на всякий случай уточнил Сережа. Отец Амвросий промолчал.

– Так вот, – продолжал атлет. – Кто из присутствующих хоть что-то смыслит в химии?

Ответа он не дождался.

– Я имею в виду не науку химию, а ту дрянь, которую изучают в школе, – Сережа предельно смягчил требования, но и тут услышал лишь три вздоха.

Третий шел от двери. Сережа повернул голову и – увидел в щели удлиненное, благородное, выразительное лицо Маркиза-Убоища.

– Ну неужели нам совсем нечего вспомнить? Неужели никто не пробовал сам вырастить кристалл? – на Сережу накатило красноречие. – Ведь чуть ли не всякая жидкость годится для производства кристаллов! Ведь всякая жидкость – раствор чего-нибудь химического! Только нужно извлечь из нее воду!

– Всякая? – убедившись, что его уже не гонят прочь, осведомился филармонический артист.

– Даже водка! – увесисто брякнул Сережа. Хотя как раз насчет водки он и не был уверен… Видывал круглые таблетки сухого спирта для спиртовки, но считать ли их кристаллом?…

– Главным образом водка, – добавила Лилиана. – Ладно. Задачу мы поняли. Требуется растворимый кристалл, который можно обработать заклинанием и поместить туда десантника. Что касается меня – я сделаю все, что в моих силах!

И посмотрела мрачно-торжественно на филармонического артиста, которых явно пытался отговорить ее от кристаллически-магических авантюр.

– Я тоже, – сказал раскаявшийся алкоголик. – Чтобы на меня не вешали дохлых собак.

Видимо, дохлые собаки фигурировали в той крутой разборке, которая привела к увенчанию Маркиза-Убоища полной салатницей «селедки под шубой».

– Положи душу свою за други своя, – цитатой завершил военный совет отец Амвросий.

Трое экспериментаторов спустились на улицу и стали прощаться.

– Ты бы не мог подбросить меня до квартиры твоей супруги? – спросил Маркиз-Убоище, показывая одной рукой – на тяжелую сумку, а другой – на «гольфик».

– Сперва – меня к храму, – попросил отец Амвросий. – Опоздаю вот к литургии – позора не оберусь.

И Сережа исправно развез боевых соратников.

Встретились, как и договаривались, через три дня в тренерской.

Ни одна физиономия не светилась оптимизмом.

– Ну так что же мы имеем? – пасмурно спросил Сережа.

Ответа не было.

Отец Амвросий потупился, а Лилиана возвела огромные очи к потолку. Маркиз-Убоище развел в стороны огромные выразительные кисти рук и испустил длительный высокохудожественный вздох.

– Сашка! – обратился Сережа к батюшке. – Что у тебя?

– Я пробовал вырастить соляной кристалл, – хмуро ответствовал тот. – И более не буду. Ибо пастве моей сего не понять.

– Кристалла не понять? – уточнил Сережа.

– Его самого.

Примерно полчаса бывший электронщик при помощи ведьмы и артиста добивался правды от бывшего энергетика. И выяснилось вот что.

Отец Амвросий и в бытность Сашкой отличался безалаберностью. Это была обычная и безвредная безалаберность холостяка, которая даже умиляет его подруг, являясь как бы немым сигналом: «В этом хозяйстве срочно требуется женщина!». То есть, к мытью посуды Сашка приступал, когда ни одной чистой чашки и тарелки уже не оставалось. Не замечал грязи на газовой плите и на окнах, не замечал пыли на книжных полках и так далее.

Когда он сделался не просто священником, а иеромонахом, ситуация изменилась к лучшему. Красавец-батюшка стал любимцем всего прихода, и на кухне в выделенном ему служебном домике у церкви царил безупречный порядок. Богомольные старушки с тряпками гонялись за каждой пылинкой, и отец Амвросий даже подозревал, что не только за право варить ему постные щи, но и за право мыть тарелку велась изощренная борьба.