Марина Дяченко - У зла нет власти

Сволочь.

— Сволочь! — закричала я в голос. — Сволочь ты!

Мой крик потонул в грохоте наступающей Саранчи. Исход боя вдруг потерял для меня всякое значение. Выхватив посох из-за спины, я взвилась высоко в небо, высматривая внизу некроманта.

Я его увидела.

Дракон держался в тылу армии мёртвых. Его крылья волочились по земле, длинная шея с трудом держала рогатую голову, красивую даже в смерти. На спине его, на костяном гребне, восседал Максимилиан, весь в чёрном с головы до пят. Некромант-полководец; я надеялась, что сидеть ему вот так очень-очень неудобно: будто верхом на остром частоколе.

Я спикировала сверху, будто коршун на ягнёнка, с посохом наперевес. За мгновение до того, как навершие плюнуло огнём, Максимилиан резко поднял голову. А ещё через миг я увидела прямо перед собой белые узкие ладони с длинными пальцами.

Бабах!

Мой посох разразился молнией. Одновременно воздух сгустился вокруг меня, я оказалась будто в трубе из воющего ветра, и этим смерчем меня подкинуло вверх и в сторону, так что я перестала понимать, где верх, где низ. Посох трясся, предупреждая об опасности, огромной опасности. Ещё бы: едва одолев головокружение, я увидела несущиеся на меня скалы.

Вверх!

Кувыркание в смерче даром не прошло. Я рванула не в небо, как хотела, — разогналась над самой землёй, как выпущенный из рогатки камень. Чуть не врезалась в какую-то скалу. Еле-еле увернулась, взлетела повыше и снова увидела Максимилиана — он по-прежнему сидел верхом на драконе, вытянув руки вперёд, как слепой. Ничего: я всё равно доберусь до него. Я доберусь.

Голова у меня всё ещё немного кружилась. Рот горел, пересохший, и слезились глаза. Саранча наступала, не сбавляя хода, и близко, очень близко были теперь их луки и арбалеты. Хорошо, что тучи разошлись, и за спиной у меня висело невысокое солнце. Я надеялась, что его лучи — прямо в лицо стрелкам — превратят меня в трудную мишень…

Залп! Лучники Саранчи одновременно выпустили — навесом — целую тучу стрел. В ушах у меня засвистело; взлетев повыше, я увидела, как тяжёлые стрелы с чёрным оперением бьют в плечи, в груди, в лица воинов некроманта. Как они на секунду теряют равновесие — но, удержавшись, продолжают стоять, утыканные длинными деревянными иглами, совершенно равнодушные.

Я искала взглядом некроманта. Мне становилось всё неуютнее в этом небе, над головами кочевников и мертвецов, я боялась опуститься ниже — а с большой высоты ничего не могла разглядеть…

Новый залп! Отвратительный визг летящих стрел. Какой-то скелет в ржавой кольчуге упал, сбитый с ног, но тут же поднялся и снова замер на своём месте. Стрела торчала у него из костлявого плеча, издали казалось, что скелет зажал под мышкой градусник.

Саранча не сбавляла хода. Кто-то в строю кочевников крикнул боевой призыв — и всадники подхватили его. В едином порыве разинулись чёрные круглые рты:

— Е-а-а-а!

Войско мёртвых не дрогнуло. Но есть ведь законы физики, растерянно подумала я, Саранча на бегу тяжелее, она сомнёт мертвецов просто по инерции…

В этот момент некромант пронзительно завыл, и его вой перекрыл даже рёв наступающей Саранчи. Войско мёртвых сделало шаг вперёд — будто в спины ударил порыв ветра.

Мамочки, спасите… Бежать… Бежать! Скорее… Отсюда…

Ужас был как иголка в затылок. Обливаясь потом, трясясь и всхлипывая, я бросилась прочь от места боя — и только через несколько минут маг дороги во мне смог взять верх над перепуганной до мокрых штанов девчонкой. К тому времени меня унесло далеко Саранче в тыл.

Максимилиан завыл снова. Я вцепилась в свой посох, загораживаясь от него, укутывая себя в защитный кокон: это магия. Чужая враждебная магия, она пробирает до костей, но я сумею устоять. Я ведь маг дороги!

Серый ветер ужаса дул в спины мертвецов. Покачиваясь, как пластмассовые игрушки, они шли вперёд, шаг за шагом, и впереди шагал принц-деспот. Саранча всё ещё наступала — на секунду я удивилась нечеловеческой храбрости кочевников.

Они были не совсем людьми. Но всё-таки были живыми.

Движение замедлилось. Смешалось. Саранча остановилась перед преградой — впервые за много дней похода. Два войска наконец сошлись; мёртвые чудовища с тусклыми глазами, дохлые пауки и призванные из могил люди обрушили на кочевников дубины, топоры, мечи и острые камни.

Максимилиан выл, невидимая волна страха выплёскивалась из его лёгких, над головами Саранчи расползалась будто огромная прозрачная амёба: сам воздух дрожал от ужаса. Я выставила посох перед собой, пытаясь защититься; казалось, что я держу раскрытый зонтик навстречу потоку из пожарного брандспойта.

Так вот что имел в виду некромант, когда говорил о «запредельном ужасе»! Армия мёртвых созданий, страшная сама по себе, служила зеркалом-усилителем для того потока жути, который насылал Максимилиан. Это была настоящая психическая атака, и я не знаю, кто, кроме магов, мог бы устоять.

Ряды Саранчи смешались: кто-то пытался бежать. Кто-то истерически сражался, опрокидывая солдат некроманта, рубя им головы, — но мертвецы всё равно поднимались, как в фильмах ужасов, и шли вперёд. Принц-деспот вертелся, будто смерч, от его меча враги разлетались, как кегли, валились друг на друга, не переставая отчаянно вопить:

— Е-а-а-а!

А задние ряды войска Саранчи тем временем напирали. Поражённые страхом, раненные, смятенные кочевники пытались отступить — и падали под ноги своим же наступающим товарищам. Началась свалка.

И тогда над склоном медленно, тяжело поднялся дракон со всадником на спине. Тень дракона ползла по земле, накрывая живых и мёртвых, каждый взмах крыльев закручивал маленькие смерчи. Максимилиан сложил руки рупором — я видела — и издал звук, похожий на скрежет тысячи железных ногтей по стеклу. Посох в моих руках завибрировал.

— Не страшно, — прохрипела я.

В котле, кипящем на склоне среди камней, не разглядеть уже было ни принца-деспота, ни Лесного воина. Дракон тяжело парил, его крылья подёрнулись зеленоватым огнём, а тяжёлая голова всё равно клонилась к земле.

Чувствуя, как ярость разогревается в груди, я собрала её в комок и перелила в посох через левую руку. Дракон с наездником приближался. Я видела фигуру Максимилиана, будто в прорезь прицела. Ближе… Ещё ближе…

Огонь, пульсировавший в моей руке, в груди, в древке посоха, вдруг остыл. Превратился в ледяную стекловату. Новый ужас был не наведённый, не магический; это был мой собственный ужас. И ничего нельзя было с этим поделать.

Некромант страшно изменился — и продолжал меняться с каждой секундой. Кожа облепила череп и сделалась почти прозрачной. Открытый рот чернел неровной дырой. Руки жили отдельно от тела: многосуставчатые пальцы нечеловеческой длины, с шишковатыми наростами и чёрными ногтями, подёргивались и скребли воздух, кожа на тыльной стороне ладоней потрескалась и сочилась сукровицей. Он летел прямо на меня — я видела его отлично, будто в бинокль, будто в оптический прицел ружья, которого у меня никогда не было — а как бы пригодилось сейчас хорошее ружье…