Торн Стюарт - Дары Зингарцев

— Что же ты молчишь, мой ун-баши, мрачен и суров, словно тебя коснулся крылом Дух Серых Равнин? Ты не узнал меня?

— Юлдуз!! — во весь голос заорал Конан и, не церемонясь, сгреб святейшего князя в свои медвежьи объятия. — Похититель пленников и невест! Вот уж не думал, что это письмо — от тебя! А как поживает прекрасная Фейра?

— Ты увидишь ее сегодня — если, конечно, выпустишь меня и дашь вздохнуть, — отозвался Юлдуз, ныне именуемый Тай Юэнь, князь и духовный хранитель Благословенного Края — Но, может, ты сначала познакомишь меня со своими спутниками? До нас долго доходят новости из столицы, но о том разорении, что учинила ваша шайка, я уже наслышан! Это, несомненно, краса всего Турана Силла, — он с улыбкой поклонился покрасневшей девушке.

Та только дернула плечом, не зная, как ответить на такое приветствие.

— Ну, это — Кинда, — Конан вытолкнул вперед карлика, который с достоинством варвара, сознающего, что род его идет от богов, коротко кивнул и снова отошел назад. — Воин редкого умения и силы, он из гирканских степей. А это — Сагратиус Мейл, наш духовный наставник и исповедник. Охотнее всего он ведет спасительные беседы с молодыми девками и бочонками доброго вина. Митра велел ему бродить по свету и увещевать заблудших, а я, как ты знаешь, самая заблудшая душа во всей Хайбории! — со смехом заключил Конан, хлопая гиганта по плечу, за что в ответ получил дружеского тычка под ребра.

— Если вера твоя неправедна, князь, или черные сомнения грызут твою душу, — пробасил Мейл, — приходи ко мне вечерком, и я поведаю тебе, как прекрасен всеблагой Митра! Он добр ко всем своим детям, не оставит он и тебя своей милостью!

— Я непременно воспользуюсь когда-нибудь твоим любезным приглашением, — отозвался, улыбаясь, Тай Юэнь. — Но сейчас — вы мои гости, и, наверное, устали с дороги. Идемте. У нас в запасе еще не менее четырех дней — я постоянно слежу за войском зингарского принца, и потому знаю каждый его шаг. После обеда я расскажу тебе, какими силами здесь располагаю, и ты убедишься, сколь они ничтожны..

Говоря это, кайбон сделал приглашающий жест и начал неспешно подниматься по ступеням к дому; Конан с товарищами последовал за ним. Поравнявшись с придворными, застывшими в поклонах на площадке, Тай Юэнь махнул им рукой, что, видимо, означало разрешение удалиться. И все же не менее десятка человек, держась на почтительном расстоянии, пошли вслед за князем и его гостями.

— Ты и в самом деле болен, Юлдуз? — негромко спросил Конан, глядя на изможденное лицо друга. — Твой смешной старик — кажется, его зовут Кин Бо — сказал, что у тебя чахотка. Тебе нужно больше охотиться и есть не траву и листья, а мясо, причем лучше всего — сырое.

— Учение Святого Падды запрещает убивать, Конан, — отозвался Тай Юэнь. — Мы не охотимся и не едим ни мяса, ни птицы, ни даже рыбы. Но тебе никто не запретит бить дичь в моих землях. Я еще не сошел с ума, чтобы заставлять Конана-киммерийца питаться одной зеленью! — рассмеялся он.

— Ты не ответил на мой вопрос, — сдержанно напомнил Конан.

Смех Тай Юэня сразу стих.

— Да, я болен, — ответил он. — И потому Император полагает, что династии правителей Тай Цзона будет полезно добавить немного свежей крови. Но посланный им зингарец просто выжмет из моей земли все соки, перебьет за неповиновение половшгу жителей и уедет. После чего Императору, конечно же, легко будет прибрать Тай Цзон к рукам!

— А на что ему твое княжество? Тай Кин Бо говорил, что вы небогаты…

— Небогаты, потому что не стремимся к этому. Но в наших горах находится самый большой серебряный рудник Кхитая. Жила едва почата, потому что мы не добываем серебро на продажу, разве что для своих нужд, а они невелики. В джунглях все еще стоят древние храмы, полные сокровищ — мои предки вывезли драгоценности только из двух. Но пока здесь правлю я или мои дети, никому не удастся проникнуть в подземелья храмов. Митра даровал нашему роду магическую силу, а Учитель Падда показал, как ею пользоваться…

— Мне казалось, твой народ поклоняется богу Пад-де, — перебил его изумленный Конан. — А ты поминаешь Митру как верховного бога. Как это понимать?

Юлдуз скосил на него темный смеющийся глаз.

— Но ведь и ты чтишь пресветлого Митру как верховного бога, раз носишь два меча? — улыбаясь, сказал он. — А Святой Падда — не бог, а Учитель. Ты ведь знаешь разницу между Богом и Учителем, Конан? Или я ошибаюсь, и ты не был в прекрасном саду, что чудесным образом цветет посреди пустыни?

Глаза Конана расширились, затем он рассмеялся.

— Я совсем забыл, с кем имею дело! А ты и впрямь пророк! И многое ты можешь так увидеть?

— Почти все, что есть, кое-что из того, что было, и уж совсем немногое — из того, что будет. Но об этом после. Сейчас нас ждет обед. — Тай Юэнь лукаво посмотрел на Конана. — И Фейра.

Киммериец улыбнулся, собираясь спросить, сильно ли изменилась строптивая девчонка, став знатной дамой, но тут Тай Юэнь вдруг согнулся, словно его ударили в живот, и зашелся хриплым, тяжелым кашлем. Сзади подбежал один из придворных, подхватил князя под руки. Тай еще мгновение постоял, согнувшись, потом выпрямился, медленно переводя дыхание и комкая отнятый от рта платок в красных пятнах. Придворный осторожно вынул платок у него из пальцев и спрятал в рукаве своего просторного одеяния. Князь что-то сказал ему по-кхитайски и вымученно улыбнулся Конану.

— Извини. Со мной это теперь часто случается. Пойдемте в дом.

— Погоди, возьмусь я за тебя, — проворчал себе под нос киммериец, — Ишь чего выдумал — от таких пустяков подыхать.

Тай Юэнь сделал вид, что не расслышал. Но про себя с улыбкой подумал, что его грозный ун-баши ничуть не изменился за прошедшие десять лет. Когда-то он взял на себя ответственность за восемнадцатилетнего мальчишку, оставшегося после смерти отца без родных и крова над головой. Что с того, что теперь его бывший наемник сделался князем? Он позвал на помощь, и Конан снова полагал себя ответственным за него, как десять лет назад. «Будет так, как ты скажешь, мой ун-баши», — говорил когда-то юный сын кхитайского князя гиганту-киммерийцу. «Будет так, как ты скажешь, Конан, — молвил негромко ныне владыка и провидец, ведя гиганта-киммерийца в свой дом. — Всегда и везде будет так, как ты скажешь».

Фейра мало изменилась за прошедшие десять лет. Во всяком случае, встретила она Конана так же, как с ним рассталась — с визгом кинувшись на шею. Сняв ее наконец с себя, киммериец оглядел княгиню с ног до головы и молчал так долго, что она забеспокоилась:

— Почему ты так смотришь? Я подурнела?

— Ты просто прекрасна, — искренне выдохнул Конан, вызвав у Силлы вопль негодования.

Киммериец со смехом обернулся к подружке: