Торн Стюарт - Дары Зингарцев

Его восторги могли бы, вероятно, продолжаться бесконечно, но тут к нему в каморку — разумеется, не стучась, — почти бегом ворвался Римьерос, а вслед за ним, тут же заполнив собою всю комнату, вошел барон Марко.

— Да у тебя гости! — несколько преувеличенно изумился принц вместо приветствия. — Гони его прочь, мне нужно с тобой поговорить.

— Говоитти? — переспросил Моу Па, выгнув и без того округлые брови. — Не боисся. Она нисего не поймет. Она — моя брата оцца. Она не знаит аквилонски.

— Да? — Прикц оглядел подозрительно невесть откуда взявшегося «дядю», но Кин Бо сохранял на лице столь безмятежное выражение, что зингарец счел его и в самом деле вполне безобидным. — Скажи-ка мне, знаток провинций, правда, что жена того князя — туранка? И к тому же красавица?

Моу Па растерянно взглянул на Тай Кин Бо. Тот еле заметно мигнул.

— Пиравда, — ответил юноша. — Осинь карасива.

— А что за столицей в джунглях стоят древние храмы с сокровищами — тоже правда?

— Пиравда, пиравда, — усиленно закивал Моу Па. — Ян Шань хотела взятти, мала-мала не смогла. Давно иссе. Сила нузно. Войско нузно. Мага — ниэт, никак.

— Ну разумеется, — мрачно вставил барон Марко. — Сам не справился, теперь нас посылает.

— А мы в столицу возвращаться не будем, — весело отозвался Римьерос. — Он сам сказал, что ничего оттуда не хочет. Может, и собирался он как-то заставить нас вернуться, но как он это сделает теперь, когда у меня пятьсот человек войска? Глупец! Моу Па, ты знаешь, как туда добраться, чтобы нам не брать провожатого у Ян Шаня?

— Моя зинаети, — снова закивал Моу Па. — Две дни — дорога, патом две дни — тязело, но коротоко.

— А длиннее, но все время по дороге? — быстро спросил Римьерос.

— Пяти дни.

— Превосходно! Пусть Ян Шань думает, что я, как дурак, поволоку сундук к нему. Мы уж как-нибудь разберемся с его сокровищем сами. Прекрасно! Как только Император наберет лучников, мы тронемся в путь. Что ж, больше мне от тебя ничего не нужно.

Он величественно кивнул кхитайцам и вышел. Вслед за ним с озабоченным видом вышел барон Марко. Более всего эта странная военная кампания доставляла хлопот именно ему.

Моу Па низко поклонился им вслед, пряча перекошенное от злобы и гнева лицо.

— Набери побольше воздуха в грудь, сын мой, и медленно выдохни, — улыбаясь, сказал ему Тай Кин Бо. — Сейчас не время предаваться гневу, нас ждут дела гораздо более важные и срочные.

— Да не прогневается на ничтожнейшего из слуг Пад-ды Сияющий Полуночный Дракон, Разящий без Промаха, Носящий Два Меча…

— Короче! — рявкнул Конан. Маленький кхитаец, желтый, как спелый лимон, бормотал бесконечную свою скороговорку и никак не мог добраться до сути. Киммериец уже жалел, что не вытолкал его взашей сразу, едва этот узкоглазый появился на пороге. Но любопытство взяло верх: стоило узнать, что заставило вельможу заплатить полный кошель золота за то, чтобы выяснить, где именно скрывается шайка гиганта-северянина, вот уже пол-луны безнаказанно опустошающая богатые дома и храмы столицы Поднебесной Империи.

Мудрый владелец постоялого двора «Золотая Крыша» сначала донес Конану, что его желает видеть «по важному делу» какой-то небедный господин, а уж потом разрешил своему мальчишке сообщить господину, где разместилась шайка Конана из Киммерии. Судя по затканному золотом шелковому халату поверх множества иных одеяний, господин, разыскивающий северянина, и в самом деле был небеден.

— Говори внятно, старик, зачем пришел, не то, клянусь Кромом, за дверь ты вылетишь еще проворнее, чем болтаешь языком! Ну, что тебе от меня понадобилось?

Кхитаец, видимо, только начавший перечислять все мыслимые и немыслимые титулы, коих заслуживал в его глазах Полуночный Дракон, осекся на полуслове и растерянно заморгал. Но вскоре снова обрел дар речи:

— У меня к тебе дело, о несравненный воин, равный отвагой и искусством одному лишь…

— Золотому Дракону непобедимого Бо-Цай, трехголового бога войны, я знаю, — закончил Конан и в сердцах так грохнул кулаком по столу, что подскочили и зазвенели фарфоровые плошки. — Так выкладывай свое дело наконец, Нергал тебя побери!

Ночной посетитель, ожидая, что следующий удар придется по нему, испуганно втянул голову в плечи, прикусив язык. Его маленькая лысая головка утонула в бесчисленных воротах многослойных одежд, и старик сразу стал похож на большую черепаху. Выглядело это так забавно, что Конан не выдержал и расхохотался. Несколько приободрившись, кхитаец неловко улыбнулся ему в ответ и вынул из рукава халата узкий футляр. Киммериец опасливо раскрыл лаковую коробочку, ожидая любого подвоха — но в футляре был всего лишь небольшой свиток. Развернув его на столе, Конан прочел, щуря глаза в тусклом свете масляной лампы:

«Конану из Киммерии — князь и духовный хранитель Тай Цзона.

Молю тебя и заклинаю именем твоего сурового бога Крома, Властителя Могильных Курганов, приди на помощь мне и моему народу. Прошу тебя об этом если не в память о нашей давней дружбе — ибо вряд ли можно назвать дружбой несколько дней, проведенных под одной крышей, — то в память о выпитом вместе вине и съеденном вместе хлебе. И я, и семья моя, и беззащитный народ мой ныне волею Императора ввергнуты в наихудшую беду, которую только можно измыслить.

Прошу тебя, приезжай как можно скорее, потому что даже выехав наутро от получения сего письма, ты опередишь захватчиков на три дня, не более… Тай Юэнь Чжанг из династии Тай».

— Ну, и что все это значит? — спросил Конан, прочитав письмо. Самое удивительное в этом послании было не то, что какой-то кхитайский князь просил его о помощи, ссылаясь на давнее знакомство, а то, что письмо было написано на туранском языке — изящной, легкочитаемой вязью, как будто писавший знал, что кхитай-ские знаки варвару понятны не более, чем темные иероглифы Стигии.

— Пусть позволит Солнцеподобный объяснить, — быстро, словно боясь, что его тут же перебьют, заговорил старик. — Недавно ко двору Императора прибыли иноземные послы. Знатный князь из Зингары привез Императору драгоценный дар, и Повелитель Звезд отдал ему за это наше маленькое княжество, Тай Цзон. Кайбон наш, Тай Юэнь, да снизойдет на него милость Падцы, уже много лет болен, сыну его едва сравнялось десять зим. И потому Дваждырожденный решил поставить над княжеством иноземного правителя, коль скоро, как он думает, власть ныне в нетвердых руках. Но нам не нужен чужестранец! — Личико кхитайца сморщилось, словно из его головы-лимона разом отжали сок. — Мы любим нашего государя и скорее будем дожидаться вступления в Мужской Возраст юного принца, чем покоримся тому темному, с лицом хищной птицы!

Конан хмыкнул: зингарец, по его мнению, больше смахивал на спесивого петуха, чем на хищную птицу. Но старик, несомненно, говорил именно о герцоге Лара. Так вот он, оказывается, зачем прибыл в Кхитай! Римьерос Безземельный решил отвоевать себе на стороне собственное королевство — с благословения Императора.