Грегори Арчер - Конан и пророк Тьмы

Никогда еще сатрап не слышал от обычно исполнительного, молчаливого и послушного мага столь категоричных суждений… Однако Хашид ни за что бы не стал правителем города и не смог бы столь долго удержаться на этом– посту, если б не умел слушать других — даже если эти другие в своих просьбах проявляют вопиющую настырность.

Властным жестом он подозвал слугу и отдал ему несколько коротких распоряжений. Слуга поспешно бросился исполнять их.

— Ну? — обернулся сатрап к Ай-Береку.— Может быть, сейчас ты расскажешь мне, что случилось и почему раб все еще не окутан твоим хваленым заклинанием?

Рывком перекинув тело через гребень стены, окружающей арену, Конан выпрямился.

Зрителями завладела паника: шутка ли — непобедимый гладиатор, свирепый зверь, чье призвание убивать себе подобных, вырвался на свободу и теперь находится совсем рядом с ними, добропорядочными гражданами Вагарана! Вне себя от страха перед кровожадным дикарем, публика сломя голову ринулись прочь с трибун. В проходах образовалась пробка; люди падали на ступени, бегущие за ними следом давили упавших; толпа напирала, к крикам ужаса примешивались стоны и хрипы погребенных под ногами спасающихся бегством зрителей.

Конан обращал внимание на людской водоворот только постольку, поскольку он возник на его пути. Дорога к выходу — вот что занимало мозг северянина. Но недавние зрители столь популярного представления в один миг превратились в стадо беспомощных, обезумевших от страха перед близостью волчьей стаи овец; все выходы оказались закупорены человеческими телами, и проникнуть наружу Конану не было никакой возможности.

На всякий случай — а вдруг получится? — Конан поднял над головой меч, издал по возможности устрашающий вопль и бросился в самую гущу толпы.

Он рассчитывал, что зрители, еще больше испугавшись неукротимого дикаря, бросятся врассыпную и, таким образом, откроют ему дорогу к выходу с трибун.

Однако он ошибся: его поступок вызвал лишь новый приступ ужаса у простых горожан. Те, что находились поблизости от северянина, попытались скоренько исчезнуть в толпе, но, спотыкаясь и падая, смогли отдалиться от киммерийца самое большее на десять шагов — столь плотной была толпа зрителей.

Размахивая мечом и выкрикивая проклятия, Конану буквально по головам удалось подняться лишь на восемь рядов вверх по трибуне, но потом колышущееся людское море превратилось в бушующую стихию, и он едва не потонул в ней.

Конечно, если б северянин пустил в ход свой меч, то, пожалуй, за пять-шесть ударов сердца он сумел бы расчистить себе путь к выходу… Но варвар не мог, не хотел и не умел убивать беззащитных обывателей. И поэтому ближайший выход с трибуны был для него неприступно закупорен людской массой.

Конан беспомощно оглянулся.

Решетки, только что закрывающие вход на арену, уже были подняты, и десяток воинов в кожаных доспехах выбежало на песок, а с противоположной стороны, со стороны выхода с трибуны, изрыгая ругательства в адрес неуклюжих, неповоротливых зрителей, сквозь толпу продирались пятеро охранников. Решение необходимо было принять мгновенно.

И Конан спрыгнул обратно на песок ненавистной арены.

Ближайший к Конану воин метнул сеть, но киммериец поймал ее на лезвие тут же выдернутого из-за пояса меча и резким движением рассек надвое. Не дав времени опомниться остальным, он, как вихрь, пронесся сквозь группу солдат, и четыре трупа присоединились к компании Амина, а клинок северянина окрасился багровым. Около выхода с арены никого не было; Конан метнулся туда.

Слишком поздно солдаты поняли, что именно замыслил неукротимый раб, и бросились следом; однако момент уже был упущен.

Варвар ворвался в узкий проход. Еще один охранник застыл около блока с медной крестовиной, при помощи которой поднимали и опускали решетку. Не успел он сообразить, что происходит, не успел открыть рот для крика, как могучим ударом рукоятью меча Конан отбросил его к противоположной стене, а едва тело потерявшего сознание воина коснулось земляного пола, он перерубил толстый канат блока, и перед самым носом преследователей с лязгом упала тяжелая решетка.

— Придется вам повозиться, ребята,— сказал киммериец и побежал по темному коридору, прочь от арены, навстречу неизвестному.

По обеим сторонам располагались каморки с дверями из толстых металлических прутьев — очевидно, в них своего выхода на арену дожидались другие обреченные на бой гладиаторы. Сейчас эти камеры пустовали.

Впрочем, не все: около одной Конан резко остановился, и женщина, стоящая у самой двери, резко отпрыгнула в глубь своей темницы.

— Клянусь Кремом, женщина-гладиатор! — пораженно воскликнул северянин.— Многое я повидал на своем веку, но такого…

Двумя ударами меча он сбил тяжелый кованый замок и распахнул камеру.

— Выходи, да побыстрее.

Он шагнул внутрь. Женщина глядела на него исподлобья. Несколько неглубоких ран на ее теле были неумело перевязаны какими-то тряпицами, уже пропитавшимися кровью; Конан понял, что она совсем недавно побывала на проклятой арене… и, судя по всему, ушла оттуда победительницей. Он хмыкнул. Воительница, подумать только!

— Ты знаешь, где выход отсюда? — спросил он и, поскольку женщина не шевелилась, добавил, протянув ей ладонь: — Эй, ты меня слышишь? Выход в какой стороне, я спрашиваю?

С быстротой молнии мелькнула тонкая, но сильная рука, и киммериец, зашипев от внезапной боли, непроизвольно отскочил назад. На запястье наливались кровью четыре глубокие царапины.

— Ах ты, сучка когтистая! — удивленно воскликнул он.— Царапается еще! Ну и сиди тут, дожидайся солдат — они скоро подойдут.

В самом деле, из глубины коридора раздался натужный скрип — общими усилиями преследователям удалось поднять решетку.

Больше не обращая внимания на бешеную девку, Конан выскочил из темницы и побежал дальше по коридору.

Петля поворота. Короткий отрезок прямой, озаренный вливающимся с улицы светом. Двое солдат торопливо выскакивают за оканчивающую коридор обитую И железом дверь, прикрывая ее за собой, но даже не пытаясь закрыть.

Стремительный бросок. Варвар рвет на себя массивную ручку в виде орлиной головы и выскакивает наружу. Ага, понятно, почему не стали запирать выход из коридора!

Задний двор с коновязью для лошадей, отсеченный от внешнего мира высокой стеной и предусмотрительно запертыми на засов воротами, был буквально запружен солдатами. Вероятно, здесь окончания представления поджидал отряд для сопровождения гладиаторов в казармы или для охраны какого-нибудь вельможи. А, ладно, какая разница, коли он нарвался именно на них, значит, и продираться придется именно через них. Причем, немедля — вот-вот сзади навалится еще одна стая шакалов.