Марина Колесова - В плену королевских пристрастий

— Вы тоже нарушили обещание, — поняв, что королева латынь не знает, также сменила язык общения Алина, — Вы обещали, что не тронете ее.

— Это мое право: наказать собственную нерадивую супругу.

— Ваше право также наказать и казнить Вашу непокорную подданную. И это право у Вас никто не отнимает. Сначала воспользуйтесь им. В этом я перечить Вам не стану. Но пока я жива, ее Вы не тронете.

— Ты мало того, что нарушила мой приказ, еще и условия мне диктовать намерена?

— Именно. Можете делать со мной что хотите, но от этого я не отступлю.

— Это шантаж. Знаешь ведь, что не трону тебя и пользуешься.

— Чем пользуюсь? Я хоть раз потребовала от Вас, мой государь, что-то лично для себя? Неужели Вы не понимаете, что я блюду в первую очередь Ваши интересы? Вот чего Вы добьетесь, наказав ее? Думаете, она бояться Вас будет и поэтому слушаться? В этом Вы правы, будет, только при первом же удобном случае отомстит. Иметь рядом с собой того, кто только и ждет того, чтобы Вас на троне сменил ваш сын, который к ней гораздо ближе, чем к Вам, не самый лучший вариант. Ведь сколько Вам говорила: приблизьте старшего сына, так нет, Вы вместо этого постоянно высмеиваете и наказываете его, потому что он Вас раздражает. И теперь он только за ее юбку и держится. А сейчас Вы еще ее окончательно против себя настроите и получите замечательный альянс, готовый в ближайшем будущем, при удобном стечении обстоятельств, столкнуть Вас с трона.

— Они? Столкнут? Да не смеши ты меня. Марк даже тени моей боится, а ты про заговоры говоришь.

— Это он сейчас боится, но может придти время и страх перерастет в ненависть. Явно против Вас он не выступит никогда, но если ему представится случай сделать это тайно, то берегитесь, он пойдет до конца. Поэтому не вспахивайте поле, для взращивания ядовитых семян, иначе рискуете отравиться ими.

— Думаешь, сейчас она мстить не будет, когда ты застала ее в таком положении?

— Она будет мстить мне, и ненавидеть меня, а не Вас… а это меня ничуть не волнует, пусть развлекается. Главное, чтоб против Вас заговоры не плела.

— Ну уж нет. Подобный расклад не устраивает меня. Неужели ты думаешь, я соглашусь подставить под удар тебя? Этой стерве место лишь в монастыре. Я ведь рассказывал тебе о ней…

— Я уже говорила Вам тогда, а сейчас повторю. Она Ваша супруга перед Богом, и Вы несете ответственность за все ее деяния даже в большей степени, чем она. Это Вы подтолкнули ее к тому, в чем сами же и обвиняете. Вашей вины там не меньше, поэтому не пытайся сбросить свой крест, как бы он не стал только тяжелей от этого, грязи-то больше налипнет…

— Ты противоречишь сама себе. То говоришь, что не позволишь мне заняться воспитательной работой с ней, а то, что я несу ответственность за все ее поступки. Как я могу отвечать за нее, если не могу влиять на ее поведение.

— Что-то поздновато Вы вспомнили о ее воспитании, не кажется Вам? И потом Вы лукавите. Вы не воспитывали ее, Вы пытались ей запретить лезть в Вашу жизнь. Вас не интересуют ее поступки, пока они не касаются лично Вас. А сейчас Вас взбесило, что она не согласилась без всяких вопросов принять известие, что Вы с двором решили провести здесь около недели, и осмелилась приехать, чтобы лично узнать причину. Вы хотите указать ей, что ее место вдали от Вас, а оно рядом. Она Ваша супруга, хотите Вы этого или нет.

— Рядом она не будет никогда, что бы ты ни делала. Ясно тебе? Я скорее соглашусь погибнуть, чем эта стерва окажется еще хоть раз рядом со мной, — зло проговорил король и стремительно вышел из библиотеки, с силой хлопнув дверью.

— Вставайте, Ваше Величество, — герцогиня склонилась над королевой и осторожно помогла ей подняться, а затем усадила в ближайшее кресло.

— Так вот ты какая… — королева, откинувшись на спинку кресла, внимательно посмотрела на нее.

— Какая? — Алина чуть склонила голову набок, и едва заметная улыбка тронула ее губы.

— Очень красивая, очень дерзкая и очень уверенная в своих силах, — не сводя с нее взгляда, ответила королева и, помолчав немного, продолжила, — Я все не могла понять, чего Артур ждет… а оказывается, это ты ему не даешь от меня избавиться… Ведь ты об этом с ним говорила? Неужели не хочешь мое место занять?

— Если бы хотела, давно бы заняла.

— Может и правильно, что не хочешь… получив что-то, он теряет интерес… а так ты можешь крутить им, как тебе вздумается. Не пойму только, как это герцог терпит. Или его удовлетворяет, что король в этот раз не афиширует, что наставил ему рога?

— А Вы, Ваше Величество уверены, что наставил? — улыбка Алины стала чуть шире.

— Хочешь намекнуть, что вертишь моим мужем, даже не дав ему ничего взамен? Неужели он такой глупец, что позволяет это тебе? Я была о нем более высокого мнения.

— Вы думаете, он до сих пор нуждается в том, чтоб Вы оценили его выше других? — улыбка исчезла с губ Алины.

— Нет, в этом он не нуждается уже больше двенадцати лет… Как я понимаю, он рассказал тебе, иначе б ты сформулировала это иначе… А что он еще рассказал тебе обо мне?

— Мне не нужно ничего рассказывать, я вижу все и так.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что сказала.

— И что ты видишь?

— Из-за глупой фразы и Вашей самоуверенности Вы потеряли очень многое… Потом, поняв, что вернуть то, что было, невозможно, Вы постарались доказать себе, что ничуть не жалеете об утрате, и решили встать на путь греха, не понимая, что возврата с него чаще всего нет и натворили еще немало глупостей… А сейчас Вы очень несчастны, Ваше Величество. Но не потому, что раскаиваетесь в содеянном, а потому что видите лишь то, чего у Вас нет, не замечая, что даровал Вам Господь, по милости своей.

— Что ты можешь знать о моем грехе и моем раскаянии, глупая девчонка? В чем конкретно ты обвиняешь меня? — скривив губы, зло проговорила королева.

— Я не судья, чтобы обвинять. Я лишь ответила на вопрос, — бесстрастно пожала плечами Алина.

— Ты не ответила, ты лишь обвинила меня в грехе, причем абсолютно необоснованно.

— Вы считаете измену, нагулянного и изуродованного корсетами ребенка, которого Вы бросили на произвол судьбы и отравленную Вами камеристку, что помогала Вам избавиться от ребенка, недостаточными основаниями?

— Как ты смеешь?!

— Смею что? Вслух сказать то, что открыто мне и то, что Вы безрезультатно пытаетесь забыть все эти годы и в чем до сих пор не раскаялись, боясь признаться даже на исповеди?

— Так ты провидица… так вот для чего ты нужна ему… и почему вокруг него по-прежнему фаворитки… Ты рассказала ему?

— Ему нет нужды в том, он все знает о Вас и так… Только он не знает, что ребенок жив, он считает, что ребенок или родился мертвым или Вы убили его.

— Тогда почему он ничего не предпринял?