Марина Колесова - Мевервильский оборотень

— Истинно так. Но чтобы миледи Каролина покинула этот мир лишь, когда на то будет воля Господня, а не раньше срока, стоит Вам все же хоть немного, но образумить дочь. Милость Господа не беспредельна, и не всегда может он охранить тех, кто простейшими правилами безопасности пренебрегает… Поэтому необходимо внушить ей, что осторожность и тщательная подготовка сродни не трусости, а напротив, свидетельствуют о наличие разумности в поступках и помогают вернее добиться результата.

— Убедили, брат Алоимус. Поговорю я с ней, чтоб на рожон не лезла, да к Вашим советам прислушивалась. Вы, насколько я понял, плохого не посоветуете и в первую очередь о ней радеете.

— Именно. Миледи Каролина прихожанка наша, и не печься о ней и душе ее для нас невозможно.

— Что ж тогда может, побеседуем мы с ней вместе, а потом Вы отобедаете с нами?

— Благодарствую. Не откажусь. Храни Вас Господь, Ваша светлость, Вы на редкость разумный и праведный христианин.

— Я стараюсь, — удовлетворенно кивнул тот, — Кстати, Его преосвященство доволен, что мои ратники семью колдуна уничтожили?

— Несомненно. Вы совершили благое деяние. Его преосвященство уже отписал об этом кардиналу.

Каролина, встретила их в своем кабинете. На ее столе лежали несколько исписанных листов.

— Дитя мое, — герцог, шагнув к дочери, нежно поцеловал ее, — брат Алоимус хотел поговорить с тобой. Он считает, что ты забыла о всякой осторожности, и твоя горячность может обернуться против тебя.

— Милорд, — Каролина отстранилась от отца, и ее губы капризно дрогнули, — он может говорить Вам что угодно. Судьей между нами теперь выступит кардинал. Вот если Его высокопреосвященство отпишет мне, что я веду себя опрометчиво и недостойно истинной христианки, я приму Его волю… Но кажется мне, что его реакция будет иной. И именно поэтому брат Алоимус пытается заставить Вас связать мне руки.

— Никто рук тебе связывать не собирается, Каролина… Что ты, дитя мое? С чего ты взяла такое? Брат Алоимус напротив говорит, что они с Его преосвященством готовы всячески помогать в деле борьбы с оборотнем, он только просит, чтобы все твои действия были тщательно подготовлены и продуманы и не более того…

— Вы уверены в том, отец? Сегодня во время охоты я что-то не заметила его помощи… скорее напротив — попытки отговорить, вернуть, не дать мне прикончить эту богомерзкую тварь…

— Миледи, Вы несправедливы ко мне… Все мои слова объясняются лишь беспокойством о Вашей безопасности и не более того, — вступил в разговор вошедший вслед за герцогом монах, — я предвидел, что ратники не готовы к погоне за этим созданием Сатаны. Я знал, что в решающий момент они могут душевно дрогнуть и подвергнуть Вас, миледи ужасному риску… Эти душевно нестойкие представители рода человеческого поддались на козни Сатаны и чуть не привели Вас к гибели… Это было бы трагедией и невосполнимой потерей для нашей церкви. Таких истинно чистых душой христианок, на которых снизошло Божье благословение очень мало и их нельзя подвергать столь большому риску… Вот если бы Вы не сочли за труд и предупредили бы нас заранее, что готовитесь к схватке с оборотнем, мы бы отобрали только морально устойчивых воинов. Снабдили бы их охранными ладанками и подготовили бы для столь ответственного дела… А так оно провалилось именно из-за того, что такой подготовительной работы проведено не было… Я ведь вообще-то, миледи, просить Вас пришел не только поберечь себя на будущее, но и еще свидетельствовать перед церковным судом о недостойном поведении всех воинов сопровождения. Чтобы суровый приговор, вынесенный им, послужил бы хорошим уроком набранным взамен ратникам… А еще, что бы Вы помогли отобрать тех, кто, по Вашему мнению, в будущем не поддастся дьявольским козням и станет достойными соратниками в столь важном деле… Вы должны знать, миледи, что я с готовностью помогу во всем и с радостью сделаю все для той, кого Господь избрал своей карающей дланью, чтобы избавить всю округу от богомерзкой твари. Я лишь покорно прошу не рисковать так более и только…

— Вы действительно готовы помогать и предоставите возможность наравне с вами готовить ратников и все последующие походы против оборотня? — удивленно переспросила Каролина, чуть приподняв брови.

— Безусловно, — кивнул ей монах.

— Тогда, возможно, я и правда несколько опрометчиво решила писать кардиналу. Вполне возможно, при таком подходе мы справимся с оборотнем и собственными силами, — Каролина решительно шагнула к столу и резким движение порвала исписанные листы на мелкие куски.

— Так Вы дадите показание на церковном суде? — осторожно осведомился монах.

— Я думаю, если их хорошенько накажут, чтоб неповадно было трусить впредь, то столь жесткие меры и ни к чему… Это я в сердцах сказала, от отчаяния, что вновь не смогла справиться с порождением Сатаны во славу Божию.

— Вы можете сами присутствовать, чтоб убедиться, всех накажут так, чтоб выжили лишь сильнейшие и воистину стойкие, — улыбнулся он ей, — святая церковь заинтересована в том, чтоб служители ее в ответственный момент не дрогнули духом.

— Это радует, я не откажусь, — губы Каролины тронула очаровательная улыбка, — Вы, брат Алоимус, развеяли все мои сомнения лишь парой фразой. Теперь мне даже стыдно за те слова, что я наговорила Его преосвященству.

— Все мы грешны, миледи. Безгрешен лишь Господь, но коли чувствуете, на сердце камень вины, думаю, Вам стоит исповедаться и покаяться перед Его преосвященством.

— Я обязательно прибегну к Вашему совету. Сегодня же съезжу к нему, — кивнула Каролина.

— Как славно, дочь моя. Я знал, что ты мудра и рассудительна, — герцог, приблизившись к дочери, ласково коснулся ее щеки, потом повернулся к монаху: — Пойдемте отобедаете с нами, брат Алоимус, счастливое избежание моей дочерью всех опасностей я думаю даже следует отметить несколькими кубками вина.

— Ну Вы и повод нашли, отец, — Каролина с усмешкой покачала головой.

— Очень хороший повод, миледи, — поддержал герцога монах, знающий, что вина из герцогских подвалов славятся на всю округу, — нужно восславить Господа нашего, хранившего Вас в час опасности. Да и не оставит он Вас и впредь.

После обеда Каролина вызвалась сопровождать монаха в город, чтобы, как она и обещала исповедоваться у епископа и испросить прощения за свои столь резкие слова.

Покинув замок, они некоторое время ехали молча. Худое лицо монаха дышало умиротворением. Пара кубков вина явно произвели на него благостное воздействие. Однако через некоторое время он повернулся к Каролине.

— Я что-то не видел сегодня за обедом вашего кузена, миледи. Его светлость отказал ему от дома?