Дэвид Кек - Пора предательства

В нескольких шагах от него обнаружился как раз тот самый Красный Колпак: он умудрился поймать одного из псов. Дьюранд поглядел на Дорвен, а потом спрыгнул с коня — в кольцо потрясенных солдат, что собрались вокруг тела того самого ржаво-рыжего мастифа. Тот был пригвожден к земле старинным копьем для охоты на кабанов. Красный Колпак крепко зажал древко в руках. Пес был недвижен, если не считать шевеления целого роя мух, что уже успели облепить его.

Как же близко к Дорвен была эта тварь!

Солдаты бормотали молитвы, оберегающие от зла, складывали пальцы в знак Небесного Ока, крепче сжимали оружие. В траве гулял ветер. Вокруг колонны поля еще кишели псами, но один из них лежал тут.

— Брака, может, тебе лучше отойти от него подальше? — спросила Дорвен.

— Ну уж нет! Гляди-ка, малец.

Даже Дьюранд отшатнулся, когда красноколпачный Брака вздернул труп пса в воздух, так что на зрителей полетели стряхнутые с пса мухи, да и кое-что похуже. Копье Брака держал, точно вилы.

Дьюранд и кольцо простых солдат так и ахнули: казалось, гнусная тварь мертва уже много месяцев. Дьюранд вдруг снова услышал слабое-слабое эхо собачьего шепота — точно за много лиг отсюда.

Тем временем к ним уже скакали другие всадники. Несколько человек из толпы обернулись на перезвон упряжи. Из головы колонны к ним ехал Ламорик со свитой: Конран, Конзар, Саллоухит и все остальные, готовые сразиться с псами или же оценить размеры катастрофы. Они присоединились к толпе вокруг трупа пса.

Когда Ламорик соскочил с коня, воины расступились, а леди Дорвен поспешно отступила на шаг и затерялась в толпе. Лицо ее было скрыто под капюшоном. Брака один стоял перед важными господами. На сером, замызганном лице его топорщились клочки рыжей щетины.

— Владыка Судеб… — пробормотал Ламорик, подходя поближе. Брака криво улыбнулся в ответ. Рыжие лапы мастифа торчали окоченело, жестко, как палки. — Вы только поглядите на этого зверюгу. Ну-ка…

И он потянулся взять из рук у Браки копье.

— Одну секунду, ваша светлость, — проговорил Кон. Он плавным движением вонзил меч прямо через шкуру и шерсть пса в землю. От гнусной твари растекся очередной поток смрада, но Конзар лишь пробормотал что-то неразборчивое и повернул клинок в теле пса. Дьюранд услышал, как скрипнула земля под острием Конзарова меча. Тело пса даже не шелохнулось. Рыжая шерсть твари подрагивала на ветру.

Конзар, удивленный, склонился над псом. Потом перевел взгляд на Браку.

— А ты уверен, что?..

Едва колено Конзара коснулось дерна, как слабый шепот в голове Дьюранда зазвучал вдруг, да еще как сильно — словно разрядом грома. Тело пса изогнулось, клацая зубами. Лишь внезапный удар Дьюранда отбросил Конзара туда, где тварь не могла до него дотянуться.

Пошатываясь. Дьюранд занес над головой меч и замахнулся, когда в круг шагнул гофмаршал Конран.

— Ага!

Великан остановился над дьявольским псом. Единственный глаз его сверкал, кончик меча упирался в шею чудовища.

Вот теперь тварь принялась извиваться. На прикосновение Разящего она не среагировала, но притворяться спящей под клинком гофмаршала не могла.

— Столько дней я ждал тебя, — прогремел Конран.

Все бароны обнажили мечи — гофмаршал оказался в кругу клинков, как будто все тут собравшиеся собирались танцевать танец Нового года.

Пес зарычал. В голове Дьюранда гудели строки из «Книги Лун»: «Она взглянула на запустение, порожденное ее запозданием. Увидела боль, что причинили Ведьма и Сын Зари; смерть, голод, похоть, ревность. Взглянула — и слезы ее пали на мироздание».

Язык твари извивался, мотался из стороны в сторону.

Однако маршал удерживал чудовище на конце меча. Костяшки крепко сжатых пальцев казались не меньше щиколоток.

— Посмотрим, чего будет стоить твоя игра теперь, подлая тварь! Именем Короля Небесного! Щитами Стражей! Копьем Паладина! Кривым посохом Странника!

Пес завизжал — пронзительно и тонко. Забился на земле. Но Конран лишь сильнее налег на свой длинный меч, продолжая провозглашать заклинания, покуда тучи над головами воинов не забурлили.

Небеса переменились. Люди вокруг в изумлении взирали на кипение туч. А вскоре кольцо зрителей распалось: с серого небосвода на гофмаршала и чудовище обрушился поток желтоватых лучей.

Голос великана разносился над полями на целую лигу, а то и больше.

— Ползучий вор! — грохотал он. — Ты совершенно беспомощен. — Он воздел свободную руку вверх. — Под взглядом Небес ты уничтожен!

При этом слове Небесное Око ярко вспыхнуло, освещая древнего рыцаря и скорчившегося пса. Должно быть, за пределами Ирлака царил полдень — так ясно сияло Око, зажигая клинок гофмаршала огнем. И прогнившая тварь словно взорвалась. Из его рваной шкуры взметнулась к небесам тень, на мгновение нависшая над войском, огромная и высокая, как дубовая роща.

Люди попадали на землю под этой зловонной тучей, вдыхая смрадный воздух, что разъедал саму душу. Но тьма не могла вынести сияния Небесного Ока. Длинный луч пронзил ее, точно клинок — пронзил самое сердце тени, и вскоре она опала и растаяла. Дьюранд глянул на гребень холма, однако теперь там не было ничего — лишь ветер да пустота.

Но тучи над головой снова сходились, и когда Конран вытащил меч из тела пса, снова воцарился мрак.

— Хм. Слезы, — пробормотал гофмаршал.

Ламорик и добрая сотня людей вокруг него смотрели на изборожденное морщинами лицо Конрана.

— Я не…

— Слезы Королевы Небесной. — Великан неторопливо вытер острие меча полой плаща. — Об этом можно прочесть в «Книге Лун», но я расскажу вам и так. Король Небесный создал мироздание, увидел его во сне. Лишь потом Королева присоединилась к своему супругу здесь, в мироздании. А когда он ушел, она показала мироздание Ведьме. И раскаялась в своем поступке, и горевала о нем и о том зле, что навлекла на нас: о смерти и страхе, что принесли в мироздание Ведьма и Сын Зари.

— Одно их таких существ бежит за каждой слезой, что пролила Королева, когда наконец пришла сюда и поняла, что же она натворила.

Он смахнул брызги со свисающего рукава.

— Дьяволы именно эту легенду и нашептывали, — проговорил Дьюранд.

Гофмаршал приподнял мохнатую бровь, пронзил Дьюранда взглядом.

— Да. Иные слышат отдельные слова. Прегнусные древние дьяволы странствуют с ветром, точно гнилостное дыхание. Слабые, никчемные твари.

— Слабые? — ахнул Ламорик.

— Они бы не подпустили моих братьев к себе на такое расстояние, чтобы мы поняли, кто они такие. Трусливые, крадущиеся твари — гораздые нападать лишь исподтишка. Сколько ни есть в них силы — всю они украли: по капле божественной силы на каждую — и больше всего бояться ее потерять. Взгляд Небесного Ока для них губителен. Без таких вот сворованных тел, как эти, они бы и вовсе в мироздании ходить не могли.