Алекс Орлов - Золотой пленник

На улице была предрассветная синь, запряженный конь тряс головой и бил копытом по створке ворот, просясь на дорогу.

— Сейчас поедем, не торопись.

Приняв у слуги сумку, капитан приторочил ее к седлу и забрался на коня.

— Когда ждать, ваше благородие? — спросил слуга, открывая ворота.

— А тебе какое дело? Жди каждый день, чтобы не загулял...

— Дык где ж мне гулять?

— Жди дня через три, — ответил капитан, выезжая на улицу, дал коню шпоры и понесся по дороге.

Когда солнце только притронулось к горизонту, фон Крисп уже подъезжал к городу, в низинах еще клубился туман, а в кустах вдоль дороги сонно вздрагивали птицы.

У границы города, на полупустой заставе, спал, опершись на алебарду, часовой. Заслышав стук копыт, он приоткрыл один глаз, но поняв, что это офицер, продолжил сон, даже не подумав отсалютовать.

— Хороши охранники, — пробурчал капитан, проезжая мимо.

В городе от дома к дому уже ходили молочницы, громыхали на своих арбах вечно грязные угольщики. Они стучались в ворота и ждали появления слуг с помятыми лицами, те забирали мешки с углем, вязанки лучин и, расплатившись, торопливо закрывали двери, чтобы поспать еще немного.

Проехав через ремесленный квартал, капитан остановился возле невзрачного домика за высокой каменной стеной. Спешившись и накинув узду на коновязь, он взялся за бронзовое кольцо и трижды стукнул в ворота. Почти сразу во дворе послышались торопливые шаги, и через приоткрывшиеся на дюйм ворота на капитана глянул чей-то глаз. Узнав гостя, ворота открыли шире. Фон Крисп оглянулся на улицу и вошел во двор.

— Пожалста в дом, ваша благородия, пожалста к дивану, пожалста... — затараторил низенький круглый человечек в красных шароварах и жилетке на голое тело. Из приоткрытой двери темного жилища несло пьяным дымом. Как-то раз капитан воспользовался приглашением и посидел у дивана, втягивая этот дым, но после чудесным образом потерял где-то три дня жизни — никаких воспоминаний о них не осталось.

— В дом не пойду, не люблю я вашего дивана, херес лучше. Ты, главное, скажи — дело надо делать?

— Ой нада, пожалста, ваша благородия, уй как нада!

— Ты разборчиво говори. Теллир был?

— Ой был, большой эрмай был, говорил, дорогу нада. пожалста.

— Какую дорогу? Или забыл, дурь дымовая?

— Зачем забыл? Пожалста, помню — дорога на Крей называется.

— На Крей? — Капитан сдвинул шляпу на затылок. — Это значит, пять постов и тридцать миль только в одну сторону. Придется коня менять. Ну ладно, я поеду прямо сейчас, так и передай.

— Передам, пожалста, — закивал связной Теллир а, глядя куда-то мимо гостя.

— И ты бы заканчивал с этой дурью, ошибешься разок с названием дорог, и Теллир тебе башку срубит.

— Срубит, пожалста. Башку срубит, — согласно закивал круглый человек.

Капитан махнул рукой и вышел на улицу. И чего он взялся учить этого пропащего?

Вскочил на коня и поехал на северную окраину — там находилось хозяйство знакомого конезаводчика, фон Крисп часто брал у него лошадей для своих нужд или, когда было туго с деньгами, менял дорогую лошадь на простую с доплатой. Сейчас ему требовалось сменить коня, чтобы возвращаться из Лонгрена в Хаски на свежей.

Мимо проехал дозор городской стражи. Фон Крисп даже не повернул в их сторону головы. Для военных, квартировавших в городе, стражники были чем-то вроде бродяг: всегда небритые, в засаленных мундирах и с ржавчиной на алебардах — военные их презирали.

Несмотря на ранний час, в конюшнях уже кипела жизнь, дюжина конюхов и работников выводили лошадей, носили воду, мели двор и подсыпали корм.

Выглянув из-за ворот, капитан окликнул одного из них и приказал позвать хозяина. Конюх поставил ведро и помчался к дому со всех ног.

Вскоре он вернулся:

— Хозяин идет, ваше благородие!

— Хорошо.

Во дворе показался владелец конюшен. Заметив капитана, он приветливо помахал ему — фон Крисп сдержанно кивнул. Хозяин прямиком прошел в конюшню и вскоре появился с оседланной лошадью, почти точной копией мардиганца капитана.

— Вот пожалуйста, ваша милость, хороший резвый коник — вам как раз подойдет.

— Да, настоящий строевой.

— О, так у вас другая лошадь?

— Да. — Капитан вздохнул. — С той пришлось расстаться.

— Понимаю. — Лошадник знал, что капитан игрок. — Может, хотите седла поменять?

— Нет, пусть так останется.

Перевесив сумку, фон Крисп подал хозяину два рилли — один за использование лошади, второй за молчание. Запрыгнул в седло и поскакал по дороге.

Теперь его путь лежал в Мыльную слободу, как называли место, где стояли прачечные. Там, среди зловонных канав с синей водой, жил крючкотвор, выправлявший для капитана подложные бумаги.

На слободской улице, как всегда, была грязь — воду здесь выливали на дорогу, застрявшую телегу с грузом серого мыла толкали трое лохматых мужиков. Заслышав верхового, они посторонились, и фон Крисп проехал по сухому краю дороги. У распахнутых ворот одного из домов подводу ждала конопатая баба, глядя мимо капитана, она задумчиво ковыряла в носу.

Доехав до покосившегося дома с саманными стенами, капитан верхом проехал через открытую калитку и, соскочив на землю, поднялся по ветхим ступеням. Дверь оказалась не заперта, хозяин дома, Мангель, лежал поперёк старого кожаного дивана, украденного, как он сам хвастался, с прежнего места службы, откуда выставили и самого Мангеля. Человек вздорного нрава, он часто дрался, оттого зубов у него почти не осталось, а один глаз едва открывался. Впрочем, это не мешало ему писать личные письма по просьбе обитателей слободки и составлять прошения, поскольку он был единственным грамотеем в округе, а еще мог подделывать подписи дюжины местных чиновников. На то и пил.

Застав крючкотвора в поверженном состоянии, капитан отыскал на полу, среди мусора, смятый медный кувшин, прошел во двор и на дне смоленой бочки набрал миной, словно налитой из канавы, воды. Вернувшись в комнату, вылил ее на голову Мангелю.

Это возымело действие, пьяница открыл глаза и произнес:

— Доброго здоровья, ваше благородие... — Потом встряхнулся, словно пес, разбрасывая по сторонам капли воды. — Чего изволите, сударь?

— Письмо изволю с полномочиями.

— Помню, как же... — пробормотал Мангель, и его голова снова безвольно упала на грязный и мокрый диван.

— Не спи! Ты мне нужен!

— Я не сплю, ваше благородие, я думаю, — не открывая глаза, пролепетал пьяница.

— Соберись, ты должен написать письмо — ты в состоянии?

— А чего его писать — все давно заготовлено. С печатью.

— Где же оно?

— Ф-ф-ф конторке.

Перешагнув через кучи тряпья и битой мебели, капитан пробрался к конторке и там, среди листов с каракулями, нашел целиком составленное письмо с приложенной самодельной печатью, однако без указания маршрута следования.