Юрий Никитин - Истребивший магию

Из нор вылезли еще двое, эти сразу пошли на четвереньках вокруг, щупали и нюхали землю, Барвинок замерла в ужасе, один начал сдвигаться в их сторону. Голова и плечи блестят, словно из металла, но дальше шерсть, тугие мышцы под нею перекатываются, как неспешные волны.

Олег нахмурился и потащил из-за плеча лук. Барвинок нервно поглядывала, как он накладывает стрелу на тетиву, но одно из дальних чудовищ пронзительно свистнуло, все остановились и повернули к нему морды.

Монстр буквально водил по земле мордой. Остальные подбежали к нему, тоже рухнули на четвереньки. До Барвинок донесся скрежет, который даже она расценила как крик радости.

– Они напали на наш след!

– Не на наш, – ответил он негромко.

– Как это?

– Я поменял свою обувь, – объяснил он, – с одним из тех гробокопателей.

– Но я не меняла!

– Я твою потер листьями полыни, – сказал он. – Все запахи отобьет.

Она поморщилась.

– То-то так гадко пахнет…

– Гадко? – удивился он. – А в столице модницы за большие деньги перекупают такой отвар… Странно.

Она принюхалась снова. Что-то не припоминает, чтобы волхв отлучался тереть какой-то гадостью ее башмачки, ну да ладно, не первый раз темнит и недоговаривает.

– Тогда пострадает Климандр?

Он покачал головой.

– Нет, эти подземные звери полезут в ущелье. Может быть, их там тоже побьет или завалит в ловушках… Климандр в безопасности, не бойся. Если кто и кинется следом, то еще издали увидит, что не тот, сразу же повернет обратно. Им надо спешить, эти существа недолговечны.

– Так это… – прошептала она в страхе.

– Ну-ну, договаривай, – подбодрил он.

– …и есть жуткие подземные волки, которыми нас пугают в детстве?

– Они, – буркнул он. – Если бы не их дороговизна и короткий срок жизни, вызывающие их стали бы властелинами мира. Правда, таких властелинов было бы много… Так что ничего бы не изменилось, увы. Разве что войны стали бы злее. Ладно, пойдем.

Она охнула:

– Но они еще не…

Она прервала себя на полуслове. Люди-жуки, взяв след, ныряли в землю, словно в вязкое болото. Она различила, что их тела трясутся мелко-мелко и земля расступается, пропускает их в свои недра.

Олег вернулся к коням, успокаивающе похлопал своего по шее, тот сразу же перестал пугливо прядать ушами, даже лошадка Барвинок вздохнула с облегчением и с укором посмотрела на припоздавшую хозяйку.

– Все, – сказал он с досадой. – Поехали! Что-то я совсем ползу с такой спутницей… Прибить, что ли, чтоб всем было хорошо?

– Кому это всем? – спросила она сердито. – Тебе уж точно не будет хорошо!

– Почему?

– Ты ж говорил, что у тебя есть эта… как ее… совесть!

Он легко вскочил на коня и уже с седла ответил задумчиво:

– Как раз она и говорит, что прибить пора, пора…

Голос его прозвучал очень серьезно, она насторожилась, волхв шутить не умеет, а в этих словах есть и другой затаенный смысл, который она должна понять недвусмысленно…

– Почему пора? – прощебетала она и улыбнулась как можно невиннее.

– Потому что с каждым днем ты сильнее, – объяснил он и спросил: – Едешь или остаешься?

Она поспешно вскарабкалась в седло, по спине как будто водят куском льда, а глаза волхва неспроста такие серьезные и загадочные. Однако он ничего больше не сказал, усмехнулся коротко и пустил коня от дерева прямо, спокойно, совершенно не обращая внимания на близость земляных волков.

Барвинок крикнула вдогонку:

– Сейчас увидят и вылезут!

– Не увидят, – ответил Олег равнодушно.

– Почему?

– У кротов глаза слабые, – буркнул он.

– Это не кроты!

– У червей и вовсе нет, – отпарировал он. – Вообще-то под землей глаза не нужны.

Она хотела спросить, при чем тут жизнь под землей, если эти звери созданы колдуном, но Олег уже пригнулся к конской гриве, посылая его в галоп, а если не догнать, то, как он предупредил в самом начале, нянчиться не будет, она останется одна.

Его конь даже накренился набок, делая резкий разворот в сторону леса, она крикнула торопливо:

– Это удлинит дорогу!

– А ты как хотела? – спросил он через плечо.

– Вон дорога по равнине!

– А землеволки? – спросил он без всякого ехидства.

Она посмотрела с недоверием.

– А что они… Ах, не смогут через лес?

– Смогут, – ответил он, – но намного медленнее. Им проще под самой поверхностью, лишь бы свет не жег их глаза и шкуры, а в лесу корни идут глубоко. Да и не трава же, корни дуба не прорвать, надо грызть, а оно им надо?.. Так что обойдут.

– И на время потеряют след! – сказала она с энтузиазмом. – Олег, а ты, оказывается, умный!

Он посмотрел с недоверием, в самом ли деле восхитилась или же каким-то образом хитро обругала. Подумав, решил, что все-таки обругала, потому что если это вот для нее признак ума, то ничего другого умного в нем не заметила. А он горы бисера рассыпал и расшвыривал, вещал о звездах, о строении мира, о черепахе, на которой земля, о Мировом Дереве, о сходящих днем на землю звездах в облике красивых женщин, что вообще-то такая же брехня, как и Мировое Дерево или мировая черепаха в бескрайнем океане…

Деревья надвинулись и пошли навстречу, быстро исчезая за спиной. Барвинок с облегчением замечала толстые могучие корни, выползающие наверх, бугрящие толстый слой мха, под землей такие же крепкие, прочные, у одних деревьев широко расходятся под поверхностью, у других уходят на большую глубину, спасут, защитят, устроив для подземных хищников настоящие стены…

– Ты от своего не отступишься? – спросила она. Ему голос ее показался странным, но смолчал, а она, не дождавшись ответа, повторила: – Не отступишь, не свернешь, не откажешься…

Он буркнул:

– Только сейчас поняла?

– Убей колдуна, – проговорила она тем же странным голосом, – но… не уничтожай воду!

Он в удивлении оглянулся.

– Почему?

– Тебя проклянут все!

Он наморщил нос.

– Ты это уже говорила. Это ты так обо мне заботишься?.. Или об этих «всех»?

Она крикнула разозленно:

– Да на что ты мне сдался! Но ты отнимаешь у людей надежду, неужели не понял? Жизнь тяжела… а у кого не тяжела, то сера и беспросветна.

Ее конь мчится рядом, Олег покосился на нее с удивлением. Хорошенькая куколка, потому, когда раскрывает хорошенький ротик, ожидаешь услышать сладкое пение или сладкое щебетание, но когда слова идут резкие и вроде бы с каким-то непонятным смыслом, то смотришь больше с удивлением, как на говорящую козу, чем вслушиваешься в звуки.

– Ты права, – сказал он, – мечтает. Ну и что?

– У тебя есть хоть капля жалости к людям?

Он буркнул:

– Чаще детей порют заботливые родители, чем те, которым на них наплевать.

– Но это взрослые люди!

– Взрослые тоже… должны.