Юрий Никитин - Истребивший магию

Она смотрела, дрожа, как Олег присел на корточки перед одним из убитых. Тот раскинул руки и широко распахнул зубатую пасть, Олег сунул пальцы ему в рот и что-то там щупал. Глаза становились все задумчивее.

– Странно, – проговорил он, – все зубы жевательные…

– И что? – спросила она нервно.

– Ты видела, какие у волка? – спросил он. – У собаки или кошки?.. А у этих как у коров. Не хищники, значит. Но дерутся. Почему?

Она сказала рассерженно:

– Потому что это люди! Понял, люди!.. Люди, даже если станут улитками, будут драться.

Он вздохнул, вытер обслюнявленные пальцы о шкуру чудовища и поднялся.

– Ну вот, а ты говоришь, не надо останавливать магию.

– При чем тут магия? – завопила она разъяренно.

Он удивился:

– Как, ни при чем? Ну ладно, пойдем, некогда тут… И не вопи, опасно.

– Ты мне рот не затыкай…

Она осеклась, с потолка с тихим шорохом посыпались мелкие камешки, затем крупнее, наконец с грохотом начали валиться массивные глыбы.

Он схватил ее за плечи и прижал к стене, прикрыв своим телом. За спиной продолжали рушиться целые скалы, а когда все затихло и земля перестала вздрагивать, пещера сократилась на две трети.

Она жалобно вскрикнула:

– Нам отсюда не выбраться!

– Да? – спросил он. – Почему?

Она мгновенно окрысилась:

– Ты чего, такой тупой? Не выбраться, вот и все!.. Потому что мы в подземелье. Потому что обратную дорогу завалило! Потому что впереди… я даже не знаю, что на той стене за знаки! Может быть, это предупреждение… Мол, подойди – убью сразу.

Он спросил:

– И все?

– Тебе этого мало?

Он покачал головой:

– Нет-нет, что ты. Даже много.

Она проводила его непонимающим взглядом, когда он подошел к одному из бревен, что по-прежнему поддерживает кровлю, и обхватил его обеими руками.

– Ты чего?

– Проверяю, – сообщил он. – Насколько эта штука…

– Не пробуй свалить, – предупредила она. – И здесь все рухнет.

– При семи колоннах? – буркнул он. – Шести хватит…

Затрещало, Барвинок охнула и подхватилась на ноги. Сверху сыпалась щепа, верх бревна медленно выползал из ямки в потолке, сминая и ломая край, а когда полностью выскользнуло, волхв сумел удержать в руках, а из ямки в полу вынул уже без особой натуги.

– Ну ты и бык, – произнесла она пораженно. – Захотел силой похвастать, да? Сейчас потолок рухнет!

– Не сейчас, – пропыхтел он.

С бревном наперевес он тяжело побежал к стене, на которой Барвинок увидела испугавшие ее знаки. Разогнаться не успел в тесной комнате, но торец с такой силой ударил, что там затрещало, камни вывалились на ту сторону, Барвинок увидела, что там дальше пустота.

Олег устало выронил бревно и обернулся к остолбеневшей женщине.

– Ты останешься?

Опомнившись, она проскочила в спасительно открывшуюся дыру раньше, чем подошел к ней он сам. За спиной недовольно загрохотало, земля вздрогнула и застонала.

– Вот теперь рухнет, – сообщил он буднично. – Да и то не сразу.

– Я же говорила!

– Ты всегда права, – согласился он. – Потом.

Помещение, в котором они оказались, внушало ей трепет размерами, неким величием, в нишах блестят металлом статуи в полтора роста человека, из-за таких находок и пошел слух, что в старину все были великанами.

Волхв недолго осматривался, взял из стопки факелов в выемке в стене один и воткнул в пустое кольцо из бронзы, что сиротливо торчит рядом. Факел тут же вспыхнул чадящим багровым пламенем.

– Мы здесь будем жить? – спросила она язвительно.

– С чего ты взяла? – спросил он.

– Устраиваешься надолго, – пояснила она и уела с удовольствием: – Как женщина.

Вместо ответа он шагнул в сторону, она не поняла, что он там делает, только под ноги полетела рухлядь, истлевшая ткань, взвилась пыль, Олег что-то поворачивал с усилием, заскрипело. Яркий свет вспыхнул резко и неожиданно.

Она вскрикнула и закрыла глаза ладонями. Свет померк, да и не настолько уж и ярок, просто все случилось неожиданно, теперь она сообразила, что он снял покрывало с зеркала и повернул его так, что огонь факела отразился в плоской поверхности, дальше другие зеркала поймали свет, усилили каким-то образом и передали от стены к стене по всему огромному помещению.

– Как ты догадался? – спросила она невольно.

Он буркнул с грустью:

– Да не приходится догадываться, вот что грустно. А ты говоришь, магия хорошо… Ладно, не фыркай, пойдем!

Глаза быстро привыкают, она сделала несколько шагов за волхвом, оглядывалась, наконец сказала в благоговейном трепете:

– Какой огромный зал… Это же сколько труда!

Он буркнул:

– Делалось даже не на века. Под землей ни осени с ее дождями, ни жаркого лета, ни зим с морозами… Потому все будто только что вырублено. Что и плохо.

Вывод был таким неожиданным, что она охнула, оступилась и едва не растянулась на ровном месте.

– Почему тебе все плохо?

– Мир застыл, – ответил он невесело.

– Как застыл? – вскричала она. – Разуй глаза! Все кипит!

– Бег на месте, – сказал он.

– Какой бег! Жизнь идет!

– Тебе кажется, – обронил он безучастно. – Жизнь остановилась. Даже не знаю… Я бы перетопил всех, а на развод оставил бы пару семей людей трудолюбивых и не помышляющих о поисках сокровищ…

Она сказала злобно:

– Не дал бог свинье рог! А то бы всех перебодала.

– Перебодал бы, – согласился Олег. – Но на племя все-таки оставил бы горстку… Ладно, не отставай.

Она торопливо семенила за ним, он двигался уверенно, движения скупые, но четкие, ни одного лишнего, а через зал шел так, словно уже десятки раз исходил его вдоль и поперек. Или бродил по таким же, только в других местах.

В дальней стене широкий проход, настолько широкий, что стены как бы и нет вовсе, только пугающая тьма. Олег там остановился, в задумчивости покрутил головой.

Барвинок приблизилась, сердце трепыхнулось жалко, широкие ступени, едва освещенные здесь, уходят вниз в зловещую темноту. Оттуда донеслись некие звуки, она в страхе прислушивалась, пока не сообразила, что это не то шуршит у нее в ушах, не то скребется что-то в груди.

– Вниз, – сказал Олег, – это не вверх. Пойдем.

– Как глубокомысленно, – прошептала она, но сама не ощутила язвительности, слишком уж страшно. – Я могу взять факел… и пойти впереди.

– Размечталась, – сказал Олег.

Он начал неторопливо спускаться, она поворчала погромче, чтобы он заметил ее недовольство, но чувствовала дикую радость, что можно идти сзади.

Хоть и с факелом в руке, но постоянно спотыкалась, оступалась, оставляя Олега в темноте, однако он не орал на нее, что с неохотой поставила сперва в заслугу, потом заподозрила, что он, как сова или летучая мышь, и без факела ориентируется в этой кромешной тьме, сразу же ощутила жгучее возмущение такой грубой мужской несправедливостью.