Анджей Ваевский - Тринадцатая стихия

Волчье логово. Тари боязливо оглянулась. Обычно она дружна была со зверьем, но волки всё же настораживали. Одно дело – понимать животных, и совсем другое – чтобы они поняли и приняли чужого. Особенно, когда их вокруг десятки, если не сотни. А вот сумеречник нисколько не боялся. Он здесь был более дома, чем в собственном жилище, это ощущалось кожей. Друид присел на корточки рядом с матерым старым вожаком, который лежал почти недвижно и хрипел. Коснулся ласково ладонью головы.

«Не надо, старший брат, время пришло. Пора мне, пусть молодые ведут стаю. Меня ждет Она», – девушка уловила образы и невольно вздрогнула. Вместо какой-то эфемерной волчьей богини-смерти старый вожак видел ту, что давно покинула его, – свою волчицу. И стремился к ней. Тари всегда предпочитала общаться с безобидными животными и инстинктивно избегала хищников, поэтому была поражена, увидев такую преданность волка своей спутнице жизни, которая давно ушла в мир иной.

«Уверен? Я всё еще могу дать тебе силу», – неприкрытая грусть чувствовалась в Аше: он словно с близким другом говорил. И если бы хоть кто-то смог заглянуть в закрытую от всех душу мрачного друида, то понял бы – так оно и есть.

«Нет, старший брат, мне пора. Я вырастил достойную смену. Она и так ждала слишком долго», – вожак был непреклонен.

«Я уважаю и принимаю твое решение, серый брат», – и с этими мыслями сумеречник встал с земли, поднимая на руках матерого старого вожака, который выбрал смерть.

Так далеко Тари еще ни разу не ходила. Аш нес волка в предгорья, и, достигнув их, начал подниматься по крутой тропе на утес. Вся волчья стая, покорно опустив головы, шествовала за ним в молчании. Девушка не понимала происходящего. Даже ей казалось очевидным, что вожака всё еще можно вылечить. Он не был так уж стар, просто болезнь. Так почему? К чему всё это странное действо? Зачем он выбирает смерть, если еще может жить?

Шествие постепенно достигло вершины утеса. Аш положил волка на краю скалы и почтительно склонился. Тари молчала, боясь ненужным звуком нарушить торжественность происходящего: пусть и непонятно, но это было именно тем, что стоит уважать. Старый вожак с трудом поднялся, обвел взглядом волков, рассевшихся на скале… и прыгнул вниз. Девушка рванулась, вцепившись в рукав эльфа: такого она точно не ожидала! Немым вопросом в глазах застыло: «Почему же ты стоишь и смотришь? Ты же мог его спасти?»

Хозяин леса молча отстранил эльфийку; она отступила на шаг назад, еще больше отказываясь понимать то, что здесь происходило. И тогда Аш запел. Ей казалось, она привыкла к его песням – но внезапно поняла, что ошиблась. Этот голос разрывал на части. В нем была такая обнаженная печаль, что дышать становилось больно. Эльф прощался с другом, с братом, и отдавал дань уважения его решению, и благословлял на светлый путь к той, что дороже жизни, что ждала все эти годы, ждала, пока ее возлюбленный поднимет стаю, вырастит смену, передаст власть тому, кому сможет доверить своих детей. Ведь все они, вся стая – его дети. Не по крови, по иному родству.

Слезы потекли по щекам Тари. Боль, звенящую в песне, невозможно было вытерпеть, ей хотелось кричать, вплетая свой голос в тоскливый вой волков. Она закрыла рот ладонью, удерживая готовый сорваться возглас. И через пелену слез увидела невозможное, то, что не могло быть правдой – на месте Аша, подняв морду к небу, прощался с вожаком огромный белоснежный волк. Моргнула, и видение исчезло. Сумеречник по-прежнему стоял на краю утеса и пел прощальную песнь.

Друид и сам не заметил, как привык к шумной девчушке. Назвать ее девушкой у него не поворачивался язык: хоть она была вполне взрослой, но всё же настолько мелкой и угловатой, как подросток, что сумеречник не мог воспринимать ее всерьез как женщину. Особенно когда она совала любопытный нос туда, куда совать не стоило. Всё это веселило Аша, с ней и впрямь было не скучно, и он ни разу не пожалел о том, что тогда, много месяцев назад, решил самолично разобраться с нарушительницей, а не послал волков. И не оставил бесконечно блуждать в лесу, в котором ее поджидала только смерть.

– А вот возьму и убегу! И не удержишь, – расхорохорилась в очередной раз Тари, показывая характер. Она давно прекратила малодушно помышлять о смерти, и уж точно забыла ханжеские попытки посовестить друида собственной поруганной честью. Она вообще была из тех, кто быстро привыкает и смиряется с любой участью, если не жмет особо. Ей не жало, сумеречник девушку не обижал, не был с ней груб, да и не утруждал особо, по многовековой привычке предпочитая всё делать самостоятельно. И все же время от времени в ней пробуждался отчаянный сорванец, и бросал вызов пленителю.

– Беги. За руку не держу, – Аш уселся на пороге дома и состроил заинтересованное лицо: уж больно ему было любопытно, как Тари попытается сбежать.

– А вот и убегу! – торжественно заявила эльфийка, демонстративно развернулась и направилась в лес. Плутала она часа три. И вышла к дому эльфа.

– Набегалась?

– Рррр! – оскалилась в ответ на колкость Тари и, развернувшись, снова скрылась среди деревьев. Так продолжалось целый день. Она пробовала идти не по тропинке, но всё равно каждый раз возвращалась к дому.

– Вот теперь точно набегалась. Хватит нагуливать аппетит, ужин стынет, – примирительно произнес друид.

– Колдун проклятый! Чары убери! – в тысячный раз маленькие девичьи кулачки забарабанили в грудь Аша. Это уже стало привычным ритуалом, чуть что – колотить руками эту глыбу.

– Еще чего, я помогать тебе бежать не собираюсь, – насмешливо ответил эльф, сгреб девушку в охапку и поволок в дом – ужинать.

Убить друида она тоже пыталась. Вот только его рука всегда успевала перехватывать запястье девушки с кинжалом, ножом, а то и мечом. Ни ловкости, ни сноровки в обращении с оружием у Тари не было. Поэтому попытки прирезать даже спящего сумеречника всегда терпели крах – спал он редко и очень чутко. А уж о том, чтобы подкрасться к бодрствующему эльфу, и речи быть не могло. Он забавлялся с нею, как с ребенком, когда она в очередной раз пыталась убить его таким способом. И уж совсем открыто смеялся, когда она пыталась его отравить. Травить друида, который в травах разбирается стократ лучше самого опытного знахаря, а из доступных ядов только травы, – дело неблагодарное. Аш веселился. И совсем не злился на все эти попытки.

Однако к осени Тари норов поубавила, поняв, что безнадежное это занятие – пытаться убить Аша или сбежать из его леса. Всё же убийцей не была и надежных способов не знала. А из доступных – разве что в очередной раз посмешить проклятого друида. Тем более что жизнь с ним была не так уж и невыносима. Он был заботлив, даже нежен, особенно когда касалось утех любовных. И с этим девушка тоже примирилась, не взбрыкивая больше и наслаждаясь жаром его объятий, плавясь в сильных руках, трепетно вздрагивая от каждого поцелуя. Сумеречник был опытным и внимательным любовником, и Тари никак не могла понять, что же тогда произошло при их первой встрече.