Леонард Карпентер - Конан – изменник

Затем сверху что-то крикнули. Один из наемников сбросил веревку. При падении петли раскручивались. Это был превосходный бросок, поскольку последнее кольцо ударило ванира по плечу.

— Гайдар, веревка! Хватай веревку и жди меня! — крикнул ему Конан.

Но парень ничего не слышал. Вместо этого с пронзительным воплем он попытался сбросить с себя веревку, борясь с ней, будто это была смертоносная извивающаяся змея. Он отбивался и кричал как безумный. Внезапно он потерял опору и полетел вниз с отвесного утеса. Его крики замерли, когда он наконец скрылся из виду.

— Кром! — И Конан начал было ругаться, но затем остановился и превратил проклятия в тишайшую молитву по погибшему. Легкомыслие стоило этому парню жизни. Конан надеялся, что это отвадит остальных от подобных подвигов. Однако во всем этом было что-то очень странное и жутковатое.

Киммериец вновь взобрался наверх и, прежде чем заговорить с испуганными людьми, столпившимися у обрыва, помедлил немного. Они мало что могли рассказать ему о случившемся. Общее мнение сводилось к тому, что Гайдар увидел какого-то кобольда на скале, который так напугал его, что парень потерял рассудок. Конан оставил это без комментариев, повернулся и пошел прочь в отвратительном настроении.

Часовые донесли, что к лагерю приближается всадник. Когда Конан подошел к костру, где собирался совет командиров, гости уже прибыли. Это был барон Стефани собственной персоной на великолепном скакуне в окружении полудюжины вооруженных мятежников, в обществе уставшей Евлалии, одетой в мужскую одежду.

— Конан! Какой восхитительный лагерь! И какой вид отсюда! — Барон склонился с седла, чтобы схватить и пожать протянутую руку киммерийца. — Я считаю эту встречу очень важной, так что я оставил вместо себя Рандальфа, чтобы явиться лично. Я привел с собой моего самого доверенного помощника, — он указал на Евла-лию, которая повисла у Конана на шее и осыпала его градом вопросов.

Пока Конан пытался отвечать, он разглядывал Стефани. Худая фигура барона, облаченного в зеленую дорожную одежду, не напоминала ему больше об ученой крысе. В седле барон чувствовал себя как дома — как и дикий кот, которого он взял с собой. Животное подросло с тех пор, как Конан видел его во дворце играющим с бантиком. Полосы на пушистом хвосте и на спине стали шире. Однако это еще не было взрослое животное. Пока все обменивались приветствиями, кот спокойно сидел, оглядывая всех и каждого невозмутимым взором желтых глаз.

Подошли еще несколько офицеров, и среди них Друзандра со своей спутницей. Барону они уделяли особое внимание — их заинтересовал великолепный конь и странное животное в седле. Они окружили Стефани, который покровительственно улыбался этим воинственным женщинам, позволяя гладить серебряную гриву коня и шерстку кота — правда, последнего осторожнее.

Когда Стефани наконец соскочил с седла и привязал животное, он подошел к Конану:

— Скажи мне, как тебе удалось получить помощь от горцев? Я до сих пор их побаиваюсь. Я первый кофийский аристократ, который посмел сунуться в эти горы за долгие годы. Разве что не во главе карательного отряда.

Конан невозмутимо ответил на взгляд барона:

— Я добился их доверия потому, что я не кофит. Они обещали мне помочь в борьбе против Ивора.

— Это невозможно! — вскричала Евлалия. — Они спалят город и обратят всех крестьян против нас. Война превратится в чистый хаос.

— Может быть, — пожал плечами Конан. — Я планирую держать их на расстоянии от Тантизиума. Я использую их для того, чтобы отвлечь внимание врага от нашего главного удара.

— Против кофийской твердыни? Ты имеешь в виду…

— Да. Варета.

Барон кивнул:

— Возможно, это и выход. Эти дикари долго будут выяснять там отношения с королевской гвардией.

Снова вмешалась Евлалия:

— Но мы должны предупредить крестьян. Иначе эти горцы-дикари заживо насадят их на свои копья, просто ради развлечения.

— Только предостережение не должно быть ни откровенным, ни преждевременным, — предупредил Конан. — Среди ваших мятежников, вероятно, затесались и соглядатаи. А нам важно захватить кофитов врасплох. Я не хочу, чтобы харангийцев перебили или заманили в ловушку. Или, хуже того, предали. — Он посмотрел Стефани прямо в глаза. — У меня с ними связаны особые планы.

Евлалия рассказала офицерам наемников о том, как обстоят дела в столице.

— Ивору пришлось убедиться, что его политические игры вызвали к жизни сильную оппозицию. То, что принц снюхался со Страбонусом, прозвучало для народа громом среди ясного неба. А волнения повлекли за собой новые налоги и новые репрессии. — Аристократка издевательски усмехнулась. — Он боится дать оружие в руки своим подданным. И поэтому целиком полагается на гражданскую самооборону. Совсем недавно он потребовал, чтобы Страбонус отозвал легион из Вареты. Сейчас умоляет короля вернуть его. Он демонстрирует себя с отвратительной стороны, проводя в жизнь все более жесткие меры. Но нам это только на руку.

Евлалия тоже за последние дни стала жестче, суровее, как заметил Конан. Она была одета для быстрой скачки. Лицо уже не было напудрено, оно стало загорелым и обветренным. И ей это нравилось. Твердые нотки в голосе, все ее движения — все в ней выдавало ее радость.

— Дело мятежа становится все сильнее, — заключила она. — Чего бароны и землевладельцы не стерпели бы от самого короля Страбонуса, того они тем более не станут терпеть от этого жалкого королишки, от принца,

— А что с этим колдуном? — спросил Виллеза. — Что, Агохоф не может расправиться со смутьянами?

Стефани наклонился вперед, чтобы ответить:

— Ивор не позволяет ему развернуться. Я думаю, он опасается, что колдовство, употребленное в самом сердце провинции, только раздует пламя мятежа, настроив людей против принца. — Барон нахмурился. — Меня беспокоит, что Ивор может натравить колдуна на мои владения или на владения кого-нибудь из крупных аристократов, живущих на окраине, чтобы на нашем примере дать урок всем остальным. Мы должны нанести упреждающий удар, пока еще не поздно.

— Подожди!.. — На этот раз в разговор вступил Аки Вадсай. — Мы разве встретились для того, чтобы говорить об атаке? Уверен, совесть не остановит Ивора, когда он вздумает натравить на нас колдуна. Как только мы встанем у него на пути, Агохоф будет спущен на нас точно цепная собака. Ивор только и ждет, чтобы мы высунулись.

Конан решительно хлопнул себя по колену и встал. Он вышел вперед, гневно обведя собравшихся глазами.

— Хватит болтать об этом недоноске Агохофе! Я сам с ним разделаюсь! Клянусь Кромом!

И снова поглядел на своих товарищей. Никто не собирался ему перечить. Его взгляд задержался на Аки Вадсае, который слегка поклонился, как бы выступая свидетелем его клятвы и принимая ее. Конан нетерпеливо пожал плечами: