Саймон Хоук - Железный трон

После того первого раза она стала приходить к нему в спальню почти каждую ночь, оставаясь иногда почти до рассвета. Ее страсть была ненасытной, и Эдан чувствовал себя крайне изнуренным. Несколько раз, собираясь ложиться спать, он пробовал запирать дверь, но стоило лишь ему задвинуть засов, как внезапное чувство тревоги охватывало его при мысли о том, что может случиться, если Лэра обнаружит запертую дверь? Что она сделает? Эдану было страшно узнать это. И в то же время он хотел, чтобы она приходила. И потому его дверь оставалась открытой.

Он проклинал себя за слабость и за боязнь отказать ей, но в те ночи, когда она не приходила, Эдан ловил себя на том, что напряженно ожидает ее прихода и, не дождавшись, чувствует себя обманутым и разочарованным. Лэра никогда не говорила ему, что не придет, равно как и никогда ничего не объясняла и не оправдывалась. Это сводило Эдана с ума, но, похоже, здесь он ничего не мог поделать. Ей нравилось выводить его из душевного равновесия. Он как будто был ее игрушкой, неким недостойным уважения исполнителем ее прихотей.

Эдан понял, что беда близко, когда однажды один из стражников королевской охраны подмигнул ему, проходя мимо по коридору. Он знает! — с ужасом подумал Эдан. И конечно, он знал, поскольку стражники, несущие дозор в коридорах замка, не могли не заметить, что Лэра, одетая в один лишь халат, покидает свои покои каждую ночь и возвращается обратно по крайней мере несколькими часами позже. Часовым запрещалось покидать свои посты, но в середине ночи, когда все спали, одному из них ничего не стоило незаметно последовать за ней и выяснить, куда она направляется. Теперь, думал Эдан с замирающим сердцем, это наверняка знает уже вся королевская охрана! К счастью, поскольку эти стражники были из королевской охраны, а не из числа людей эрцгерцога Боруинского, они хранили верность в первую очередь королевскому дому, то есть принцессе, а следовательно и Эдану. Они находили забавным не только то, что сын королевского камергера развлекается с принцессой, но и то, что он делает это прямо под носом ее будущего мужа, гордого и надменного эрцгерцога. Именно таким поведением можно пробудить чувство мужской солидарности в сердце любого уважающего себя стражника.

Однако Эдан хорошо понимал, что если о происходящем известно королевской охране, то скоро — и это лишь вопрос времени, причем самого непродолжительного — об этом узнают все слуги замка. Он знал, что просто должен каким-то образом положить конец их отношениям, прежде чем разразится скандал, но не представлял, как это сделать и вообще сможет ли он. Лэра вовлекла его в эту связь, и теперь она диктовала ему свою волю. Эдан боялся, что если он первым попытается порвать с ней, она почувствует себя отверженной и таким образом получит необходимый предлог для того, чтобы раскрыть их связь.

Лэра была высокомерной, своевольной, упрямой и властной девушкой, и когда Эдан несколько раз пытался указать ей на недопустимость и опасность их отношений, она просто отказывалась слушать его. И даже если бы ему каким-то образом удалось порвать с ней, в конечном счете это не имело бы значения, поскольку непоправимое уже случилось. Лэра возлегла бы на брачное ложе не девственницей, а потому лорд Эрвин имел бы право немедленно расторгнуть их брак. Это навлекло бы позор на королевскую семью, после чего ни один уважающий себя аристократ не взял бы Лэру в жены, несмотря на все политические выгоды такого брака.

Эдан оказался в невыносимой, мучительной ситуации и не представлял, как выпутаться из нее. Ему оставалось просто лишь, положась на небо, проживать каждый последующий день. С неукротимой энергией юности Микаэл не давал ему ни минуты покоя днем, а ночами Лэра изматывала его неукротимой страстью иного рода. И мучимый при этом приступами раскаяния и самобичевания каждую ночь после ухода Лэры — хотя в ее присутствии подобные мысли улетучивались у него из головы — Эдан постоянно не высыпался. Чувство непреходящей тревоги начинало приносить свои плоды.

Самой страшной была мысль об отце. Никогда в жизни Эдан не выказывал ему неповиновения, а нынешнее его поведение было куда хуже простого неповиновения. Он навлечет бесчестье и позор на всю семью, и от одной этой мысли Эдану становилось дурно. Возможно, ему было бы легче, сумей он убедить себя в том, что любит Лэру, но он не любил ее и был уверен, что на самом деле и Лэра не питает к нему никаких чувств. Никогда ни одного нежного слова любви они не сказали друг другу. Это было простое физическое влечение в чистом виде, не больше чем животная страсть — а потому сопротивляться этому чувству было совершенно невозможно.

Дело в том, что когда она крадучись приходила ночью к нему в спальню и сбрасывала халат, и он видел ее обнаженное тело, сияющее в свете свечей, способность мыслить здраво просто покидала его. Эдан начисто забывал обо всем, а потом лежал один в постели, настолько переполненный чувством вины, что грудь его болела, словно на ней лежала огромная тяжесть. В нем с детства воспитывали внутреннюю дисциплину и умение владеть собой, и все же он стал рабом собственных своих низменных инстинктов. Он не видел способа что-либо изменить. Он был обречен.

Уже через несколько недель после первого их свидания на башне у Эдана совершенно сдали нервы. Когда кто-нибудь просто окликал его по имени, он вздрагивал, ожидая, что в любую минуту его предательство может раскрыться. Ибо это было предательством: он вступил в недозволенную связь с принцессой из королевского рожа в доме ее будущего мужа. Эта мысль угнетала его до такой степени, что он уже начал думать, что, пожалуй, с облегчением примет свое разоблачение.

Однажды утром, когда Эдан седлал в конюшне коней, готовясь отправиться с Микаэлом на соколиную охоту, он почувствовал чье-то легкое прикосновение к своему плечу и подскочил как ужаленный. Он резко обернулся, услышав грудной смешок и увидел, что Лэра проскользнула в стойло вслед за ним.

— Лэра! Клянусь Хэлином, ты напугала меня до полусмерти!

Пока он пытался справиться с дыханием и успокоить бешено колотящееся сердце, Лэра начала распускать шнуровку на корсаже.

— Вижу, конюхи сменили солому, — сказала она с чувственной улыбкой. — Здесь очень мило и чисто.

— Ты с ума сошла?! — воскликнул он. — Микаэл придет с минуты на минуту!

— Он встал поздно сегодня и еще одевается, — ответила она, выскальзывая из платья. — Мы успеем по-быстрому.

— Лэра, умоляю тебя, конюхи!

— Они все на улице, выгуливают лошадей, — сказала Лэра, увлекая его в пустое стойло. — Мы одни. Так что раздевайся поскорее. Я хочу тебя. — Она потянулась к шнуровке на его штанах.

Каким-то образом Эдан нашел в себе силы отстранить ее.