Кэтрин Куртц - Святой Камбер

— Ваша милость архиепископ, думаю, нам больше не о чем спросить. Свидетель может быть свободен?

— Разумеется, — ответил Джеффрай. — Ваше Величество, если пожелаете, сегодняшнее заседание будет закрыто. Я понимаю, как вам было трудно.

Вместо ответа Синхил перевел тяжелый взгляд на архиепископа, потом оглядел собрание. Под его взглядом слушатели съежились (все, кроме Камбера), не решаясь ни заговорить, ни пошевелиться. Постояв так, король поднялся на помост, взял корону, сел и надел державный венец. Кроме легкой бледности, в лице не осталось следов только что пережитого, но печать чего-то зловещего лежала на облике владыки.

Камбера не смущали сгущавшиеся тучи. Королевская буря таила в себе и смирение. Приступ гнева предшествовал неизбежному раскаянию, признаниям о жалкой человеческой доле, о слабости смертных — от жалкого раба до князей церкви и державных властителей.

Поэтому ничего не произойдет. Просто верховный сюзерен оказался как бы унижен перед властью церкви и сейчас напоминает Джеффраю, кто в этом зале настоящий король. Это сражение Синхил проиграл, но не всегда собирается проигрывать. Этой ночью он одержал победу, хотя и невеликую, приобретя союзника в борьбе за то, чтобы стать таким, каким прежде его заставляли сделаться, а теперь он хотел сам.

— Благодарю за заботу, архиепископ, но нет нужды объявлять перерыв ради нашей персоны, — сказал он, превратившись в монарха до кончиков ногтей. — Мы не желаем, чтобы говорили, будто король Гвиннеда каким-либо образом препятствовал деятельности этого высокого собрания, независимо от того, каких взглядов он придерживается. Как верный сын церкви король присутствует здесь по приглашению вашей милости и с вашего разрешения. Прошу вас, продолжайте и примите наши извинения, если мы показались немного своевольны.

На этом Джеффраю оставалось только пробормотать что-то успокоительное и заверить короля, что собрание очень радо его личному присутствию и, разумеется, понимает его нежелание выступать по данному вопросу. Синхил принял его заверения учтиво, и напряжение в зале спало.

Для повторных показаний и подтверждения рассказа Синхила о таинственном брате Джоне был вызван Дуалта. Потом были снова Райс и Джорем, однако ничего нового к ранее сказанному добавить не смогли. Райс впервые видел брата Джона в комнатах Келлена, а Джорем заявил, что в тот вечер монах сам пришел к нему и сказал, что его вызвал епископ Келлен. Разумеется, сам епископ Келлен не подтвердил и не опроверг это утверждение, так как потеря памяти не позволяла ему установить, вызывал он брата Джона или нет.

На этом закончилось утреннее заседание, но не дискуссия о неуловимом брате Джоне. Недостаточность сведений о его существовании, рассказы о ночном посещении стали причиной появления вокруг этой фигуры ореола таинственности, а у кого-то из слушателей даже появились предположения, что он ангел, посланный на землю, чтобы известить о чуде. Это предположение было поддержано епископом Найфордским, ставшим активным сторонником Камберианского движения. Раз монах не мог предстать перед Советом, нельзя было доказать и его земное существование. Возможно, он был и ангелом. Разумеется, эта деталь не ускользнула от составителей все увеличивавшегося описания жития Камбера.

Обсуждение продолжалось после перерыва на обед. Были представлены несколько свидетелей, жизни которых круто изменились после предполагаемого вмешательства благословенного Камбера: исцеления у его могилы, удовлетворенные прошения, либо иное покровительство Защитника человечества. Разумеется, ни одно из этих свидетельств не могло выдержать строгой проверки по правилам канонизации, но это уже не имело значения. К концу дня стало ясно, что после некоторых формальностей Камбер будет официально объявлен святым.

Самому же Камберу оставалось только вздыхать и ожидать голосования. Он смиренно обращался к Богу, который провел его через столькое и позволил всему случиться, — пусть примет и эту последнюю ложь.

Решение оказалось единогласным. Оглашение результатов было встречено всеобщей радостью. Четырнадцатого числа, то есть через две недели, Камбер Кайрил Мак-Рори будет официально канонизирован и с того дня станет именоваться святым Камбером Кулдским, Защитником человечества и всеми остальными титулами, которые получит в оставшиеся до канонизации дни.

Во время обсуждения деталей Камбер говорил мало, черпая силы в общении с Джоремом и Джебедией, и, прежде чем выйти из залы, бросил долгий печальный взгляд на Ивейн и Райса, сидевших на галерее. В тот вечер он не ужинал и после вечерней мессы уединился с сыном и Джебедией. Нужно было привыкнуть к своему новому статусу.

К приходу осени Святого Камбера Кулдского уже славили во всех приходах и соборах Гвиннеда. Затем пришла зима, наступили и закончились святки, миновал и новый год, однако Три Короля еще не явились с дарами. Однажды ранним утром, за пару дней до праздника Епифании, епископ Грекотский преклонил колени в часовне, посвященной новоявленному святому, и погрузился в раздумья, пытаясь осознать, кем же он стал — человек, известный миру как Элистер Келлен, бывший на деле тем самым легендарным Камбером.

Точнее, конечно, не легендарным, ибо тот человек не имел ничего общего с реальностью, ему приписывали чудеса, коих он никогда не совершал, — а он даже не мог их опровергнуть. Точнее, мог бы, но не желал. Так что Камбер Кайрил Мак-Рори мертв, и должен таковым оставаться.

Камбер обреченно оглядел святилище, что его приверженцы возвели во славу человека, которого сами же и создали, пытаясь заставить себя принять сердце то, что разум его был вынужден осознать еще несколько месяцев назад. По всему Гвиннеду только и разговоров было, что о Святом Камбере. Впервые за все время со дня канонизации часовня оказалась пуста, и то лишь потому, что на дворе валил снег, а час был еще очень ранний. Что же их так влекло сюда?

Ищущим взором окинул он свое изображение — в полный рост, вырезанное из светло-серого мрамора, такое каким увидел его в ту ночь Гвейр, — плащ, капюшон на плечах, седовласая голова приподнята, раскрашенное лицо обращено к королевской диадеме, которую он держит в руках. Это была точная копия короны из переплетенных листьев и крестов, которую однажды ночью (как давно это было!) Камбер опустил на голову Синхила.

Sanctus Camberus, Defensor Hominum, Regis Creator — было начертано на алтаре. Святой Камбер, Защитник человечества, Творец королей. С каждой стороны от алтаря в небольших углублениях в песке стояли бронзовые подсвечники. Десятки горящих свечей наполняли часовню золотистым сиянием. Изнутри стены были заново облицованы белым камнем, старые деревянные ширмы были заменены резными гипсовыми, на полу был выложен плиткой бело-серый крест, который, поговаривали, должен стать символом Слуг святого Камбера. Ходили слухи, что камберовский храм в аббатстве Слуг в Долане был обставлен с большей роскошью, однако сам Камбер пока не набрался мужества съездить туда.