Ольга Сергеева - Дочь Кузнеца

Словно струна лопнула на самом краю сознания Занилы. Она обернулась. По-прежнему сидя под стулом, Кор недовольно отряхивался и принимался вычищать шерстку, словно его испачкали чем-то материальным. Он снова стал видимым. А Заниле теперь оставалось лишь поверить в то, что это возможно.

А еще она думала о рабыне, такой красивой и надменной, скорчившейся на полу, так жалко и нелепо. Она помнила слова Нарила: «Если бьешь — бей наверняка. Если твой враг сильнее тебя — бей насмерть». Теперь она знала еще одно: даже если твой враг слабее тебя, никогда не оставляй его живым за своей спиной.

«А учиться вести себя на аукционе мы будем, похоже, в следующий раз».

1275 год от Сотворения мира.

Вплотную к окнам комнаты Нарила росли нартовые деревья. Толстые стволы, а за ними стена, окружающая школу. И вечер здесь уже наступил. Занила смотрела на эти деревья, словно в них было что-то интересное. Но даже гроздья цветов начинались выше. Только серо-коричневые стволы в серо-сиреневых сумерках.

— Найди своего врага, Нарил!

— О чем ты? — старый раб недоуменно посмотрел на нее. Другой человек вскинул бы брови, но многочисленные шрамы от ожога сделали его кожу грубой и лишили лицо обычной человеческой мимики. Один раз Нарил рассказал своей «маленькой рабыне», как он получил все свои отметины. Эти были от факела, который его противник ткнул ему в лицо во время одного из боев. Тому гладиатору это не особенно помогло.

— Ты однажды сказал мне, что враги это хорошо: знаешь, зачем живешь.

— Ты помнишь это? — искреннее удивление, которое тут же сменяется горечью собственных воспоминаний. — Тогда ты не должна была забыть и другие слова: цель моей жизни совершенно иная!

Занила кивнула:

— Ты нашел себе хозяина и придумал цель — служить ему!

— Ты считаешь это недостойным, маленькая рабыня, рожденная свободной? — издевка, сквозившая в голосе с лихвой заменяла недостаточную подвижность лица.

— Нет, — Занила искренне покачала головой. — Но врага хотя бы можно убить!

— Я не предавал тебя! — правая изуродованная рука Нарила безжизненно лежала на его коленях, а левой он отчаянно ерошил коротко стриженые волосы. — Ты ведь для этого завела разговор? Я не рассказывал господину Дагару о твоем звереныше, и не моя это была идея, как удержать тебя!

Занила устало вздохнула и тоже провела рукой по волосам, стянула с них кожаный ремешок, позволила длинным прядям рассыпаться по плечам, закрыв ее лицо.

— И что дальше?

— Ничего. После аукциона Мабек Дагар отпустит его.

— Он отдаст его мне? — взгляд темно-серых глаз из-под челки.

— Просто отпустит: вряд ли твоему новому хозяину, маленькая рабыня, понравится твой питомец!

Длинные светлые пряди скрывали ее лицо, но почему-то Нарил совсем не удивился, когда она произнесла:

— Я ведь могу уйти, просто оставив его? Дагар ведь это понимает?

— Ты сидишь здесь и разговариваешь со мной. И, кажется, уже больше никуда не торопишься.

Занила закрыла руками глаза. Она, конечно, может уйти. Точнее может попытаться сбежать. Возможно, у нее это даже получиться. Но сможет ли она жить дальше, гадая, какое чучело получилось из серо-полосатой шкурки?

«Так, только не начинать себя жалеть! Не больше одной слабости за раз!»

— Ты позволишь себя продать? — голос Нарила вторгся в ее размышления. Занила попыталась понять, что чувствует сам пожилой раб, но голос был ровным. Хотя это ведь в ее душе бушует буря! — Тебя ведь к этому готовили пять лет. Быть рабыней для утех в доме какого-нибудь знатного салевца.

— Да, — волосы откинуты за спину, серо-стальные глаза смотрят прямо и твердо. — Да, Нарил, только, это еще страшнее, когда точно знаешь, что тебя ждет.

Лето 1273 года от Сотворения мира.

Очередной день в столице Салевы опять выдался ярким и солнечным. Начиная чуть ли не с восхода солнца, жара стояла просто невыносимая. Дождей не было уже несколько месяцев, и листья нартовых деревьев, росших во дворе школы, покрылись серым слоем пыли. Правда даже в таком виде они создавали хотя бы относительную тень и прохладу на большей части территории школы, а вот рабыням четвертого года обучения этим утром не повезло: окна классной комнаты, в которой у них сегодня проходили занятия, выходили на открытую часть двора. Госпожа Дарина, проводившая урок, приказала открыть ставни, чтобы впустить свежий воздух, но вместе с ним в комнату ворвались и лучи солнца. Теперь его яркий свет заливал всю комнату, безжалостно высвечивая все происходящее на уроке, в расписании значившемся как анатомия.

Посреди комнаты стоял мужчина — раб, судя по ошейнику на его шее. Кроме ошейника на нем ничего больше не было. Обнаженный мужчина стоял прямо, опустив руки вдоль тела, словно его выставляли в таком виде уже далеко не первый раз. Его взгляд был устремлен в окно, куда-то на залитый ярким солнцем двор. Занила только скользнула по его лицу и тут же отвела глаза: ей и без того было не слишком уютно, чтобы еще встречаться с ним взглядом. На его тело в этом смысле смотреть было куда безопаснее, да и, судя по названию урока, следовало делать именно это. Раб был худым и словно изможденным. Впрочем, для своей роли он еще вполне годился. Мужчина был возбужден. Госпожа Дарина только что позаботилась о надлежащем состоянии наглядного пособия. Сейчас она стояла рядом с ним и еще раз, специально для рабынь, медленно повторяла все произведенные действия, комментируя их.

— Подушечка большого пальца на конце, остальные обхватывают ниже. Кончик указательного пальца следует держать на маленькой ямке, — рука надсмотрщицы сомкнулась на плоти раба, и в его лице что-то дрогнуло. Занила отметила лишь мельком: об этом Дарина говорила им на предыдущем занятии. — Обратите внимание на эту маленькую полоску кожи. Она очень чувствительная, — яркое солнце било прямо в глаза госпожи Дарины, заставляя ее постоянно щуриться.

Занила перевела взгляд на свои записи и еще раз перечитала конспект. Потом снова посмотрела на наглядное пособие. Записала за надсмотрщицей ее последние указания. Вздохнула и принялась зарисовывать. Рисовать она не умела и, как следствие не любила. Ну, хотя бы вот так, схематично, с указанием направления движений.

Последняя стрелочка как раз занимала свое место на рисунке, когда дверь в комнату распахнулась. На пороге показался Мабек Дагар, но внутрь вошел, только пропустив вперед себя другого мужчину. Тот был среднего возраста, немного полноватый, с гладко выбритым по Догатской моде лицом и собранными в хвостик светло-русыми волосами. В роскошном зеленом шелковом костюме ему было явно жарко, потому что на лбу и над верхней губой обильно выступили капельки пота. В руке мужчина держал шелковый платок, которым периодически и обмахивался. Занила видела этого человека всего второй или третий раз, но прекрасно знала, кто он такой, — господин Руйвош, хозяин школы. Рабыни поднялись с циновок, на которых сидели, и почтительно поклонились.