Александра Лосева - Две недели и дальше. Берегите бороду. [Книга первая]

– Кое в чем она все же права, – сказал он, лениво прищурившись. – Тебе, как руководителю партии, действительно стоит на это посмотреть.

Зулин, которому ужасно не понравился тон, каким было сказано "руководитель партии", досадливо дернул плечом и вышел на поляну. "Зверь, ты где?" – спросил он, оглядываясь по сторонам. "Меня тошнит", – протелепал фамильяр из ближайших кустов.

– И надо было истерики катать, – пробурчал за спиной у мага Стив. – Подумаешь, труп. Трупов она, что ли, не видела? Вот и спрашивается, какой прок в лесу от нервных барышень…

– Стив, помолчи! – Зулину вдруг стало душно, и он стянул с головы капюшон. – Помолчи, Стив.

– Да я и так уже молчу, – удивился дварф. – Чего сто раз-то повторять?

Зулин сглотнул вязкий ком слюны и огляделся. Пучки травы, вырванной с корнем, валялись по всей поляне, земля была взрыта и раскурочена, а ближе к противоположному краю над чем-то темным и непонятным, в чем смутно угадывались очертания тела, вился веселый мушиный рой. Совсем некстати Зулин подумал, что ведь тоже никогда – если не считать Маркуса Тарийского – не видел трупов, и… И вот интересно, его будет тошнить, как Зверя, или начнется нервный тик, как у Иефы? Хорошо бы, чтобы просто нервный тик, его можно списать на язвительность натуры… Зулин вытер пот со лба и посмотрел на Ааронна.

– Кто это?

Эльф вопросительно поднял бровь.

– Я имею в виду, ты его осматривал? – пояснил Зулин.

– Нет, – Ааронн как-то странно посмотрел на мага и, кажется, даже слегка усмехнулся, совсем чуть-чуть. – Я подумал, что будет правильней, если сперва посмотришь ты. Я ошибся?

– А? Нет-нет, все правильно… – Зулин вздохнул и пошел к телу – как в пропасть шагнул. Подошел, нагнулся и – ничего не почувствовал. Ну, то есть, совсем ничего. Кишащая насекомыми, немилосердно воняющая смерть на залитой солнцем поляне не вызвала в планаре даже намека на эмоцию. Любопытство? Зулин поймал себя на том, что разглядывает тело с живым интересом исследователя флоры и фауны.

– Кто… Кто это? – спросил он совсем другим тоном и выпрямился. – Я таких еще не видел. Гуманоидного типа, это понятно, но весь шерстью зарос. И одежда на нем странная. Это какое-то лесное племя?

– Это гхолл, – Ааронн подошел к трупу и присел на корточки. – Ты никогда не видел гхоллов? В прочем, неудивительно. Они друиды по праву рождения и по крови, из леса не выходят. Странно, что он оказался так близко к тракту…

– Близко? – Стив с недоверием рассматривал нелепо выгнувшееся, поросшее короткой бурой шерстью тело в изодранных одеждах. – Мы два дня топаем без остановки, меня от леса уже мутит, а ты говоришь, близко?

– Для гхоллов – слишком близко.

– Зачем было его убивать? – подала голос Иефа с противоположного края поляны и повернула к спутникам бледное лицо. – Да еще так… грубо.

– А ты откуда знаешь, как его убили? – удивился Стив.

– Я чувствую… – она потерла шею и затравленно оглянулась. – У меня как будто давит… Нет… Как штырь… Боги, да его же исполосовали всего! Он уже умер, а они все били, били!… Зачем?!

– Боялись… – задумчиво проговорил Ааронн, рассматривая диковинный амулет на шее гхолла. – Они очень сильные друиды, а этот еще и магистр. Гхоллы не терпят в своих лесах никого, а тем более, гоблинов, которые не отличаются деликатностью. Так что с этими семью нам придется изрядно попотеть.

– С пятью, – сказала Иефа.

– Что?

– С пятью. И еще шаман. Ну, кобольд, о котором ты говорил.

– Иефа, ты что, ясновидящая? – в меру иронично поинтересовался Зулин.

– Нет, у меня просто со зрением все в порядке. На тракте Ааронн сказал, что их было семь и, возможно, еще кобольд. Одного убил гхолл – тут свежая могила возле кустов, а еще один был тяжело ранен – вон, видите, деревца срезаны, его явно на носилках унесли. Раз не закопали, значит, был еще жив. А раз своими ногами не шел, значит, проживет недолго. Так что их пять.

– А кобольд?

– Что – кобольд?

– Кобольда ты откуда взяла?

– Оттуда, что тут валяется такая серебряная штука на порванном шнурке, до которой, если я правильно помню, руками дотрагиваться нельзя. Мне кажется, она такая же, как тот амулет, который мы нашли в палисаднике, возле кузницы. Там были черные тряпочки, а черные тряпочки оказались обрывками одежды шамана, а шаманом был…

– Иефа!

– Нет, шаманом был кобольд.

– Иефа, я что, похож на идиота?! – Зулин почувствовал знакомое глухое раздражение.

– Ну, как тебе сказать… – задумчиво пробормотала полуэльфка.

– Я смотрю, наш бард вполне пришел в себя, – заметил Ааронн.

– Лучше бы ты по сторонам смотрел, – пробурчал Стив, – а не на барда нашего. А то что ж это выходит – Иефа нам и за барда, и за следопыта…

– Стив! – рявкнул Зулин. – Я, кажется, просил тебя помолчать! Ааронн увидел все, что ему нужно было увидеть!

– Просто он собирался нам сообщить об этом уже вечером, у костра, поражая всех невозмутимым видом и следопытской смекалкой, – тихо-тихо сказала Иефа. Ааронн коротко глянул на полуэльфку и усмехнулся. – Зулин, – добавила она значительно громче, – тебе нужен этот амулет? Или можно о нем не беспокоиться?

– Нужен-нужен, – Зулин сердито прошагал к барду и осторожно упрятал амулет в мешочек на поясе. – Нужно осмотреть поляну как следует. Может, найдем еще что-нибудь.

– Ничего мы здесь больше не найдем. – Ааронн поднялся на ноги. – К сожалению, я плохо знаком с погребальными обрядами гхоллов, поэтому придется его просто похоронить.

– Кого? – равнодушно спросил Зулин.

– Друида, – Ааронн внимательно посмотрел на Зулина. – Ты же не предлагаешь его так оставить?

– А, да, действительно, – смутился Зулин.

Костер был таким теплым, мирным и уютным, что руки сами собой тянулись потрогать огонь. Иефа тихо перебирала струны лютни и думала о том, что все в этом мире одинаково. Если сунуть руку в костер, будет ожог. Если распахнуть душу, в нее плюнут. И чем ласковей и преданней смотрит на тебя твой собеседник, тем вероятнее, что он просто нацелился на твой кошелек, на твое тело, твою свободу или твою жизнь. От этих мыслей Иефе было расслаблено и грустно, и хотелось уткнуться носом в подушку, обнять теплый собачий бок и слушать, как за окном шумит дождь. Когда-то давно у Иефы была собака. Вспоминать об этом было больно.

– Иефа! Иефа, Мораддин тебя возьми! Тебя сторожить посадили, а не на лютне тренькать!

Ну да, Стив, кому же еще. После поляны с мертвым гхоллом они шли еще три дня, и дварф все упражнялся в остроумии, называя Иефу то кисейной барышней, то нервной девицей, то еще как-то там – в конце концов, полуэльфке стало скучно огрызаться, и она просто перестала слушать. Она действительно никогда раньше не видела смерть вот так, на расстоянии вытянутой руки, нагретую августовским солнцем, деловитую, жужжащую, наглую, неприкрытую… И еще. Никогда раньше Иефа не чувствовала, как эта смерть наступила. Целых три дня хотелось завязать горло платком, потому что по нему елозила невидимая рука, а в спине и где-то под сердцем затаилось воспоминание о чужой невыносимой боли. И еще бока – тихо и преданно саднили бока, как будто по ним били когда-то давно-давно…