Анна Гурова - Превращение

Посреди большой комнаты росло в жестяной ведре раскидистое двухметровое авокадо (сам вырастил из косточки). Под ним пылился спортивный велосипед, к которому я уже пару лет как охладел, а продавать было жалко. В соседнем углу стояли «дрова» — горные лыжи, в середине комнаты красовалась летняя резина для Жигулей, служившая мне заодно и журнальным столиком. Был еще турник — на нем обычно сушились джинсы. Под всем этим робко скрывалась мебель времен застоя. Желтенький буфет, рассохшийся шифоньер, трюмо…Эта мебель вызывала особенную неприязнь Ленки. «Даже у старух такого хлама уже нет!» — шумела она.

На кухне было свободнее и чище исключительно потому, что я туда почти не заходил. Чайник у меня стоял в комнате, завтракал и обедал я в институте, а на ужин обычно разогревал заморозку и поедал ее перед компьютером.

Мне почему-то подумалось, что Ники воспримет мою обстановочку не так остро, как Ленка. Но здравый смысл воспротивился, и я вернулся к изначальному замыслу.

И вообще, я так обрадовался ее появлению, что захотелось гульнуть.

— Так что, пойдем пить пиво? — предложил я. — Отметим твое… гм… воскрешение!

Ники, естественно, не возражала.

Минут через двадцать мы благополучно преодолели переезд и оказались у метро «Старая деревня». Там, где относительно недавно были только заболоченные пустоши — теперь сияние огней и кипение жизни. Кольцо маршруток, метро, рынок, торгово-развлекательный центр на пять этажей. Туда-то я и повел Ники.

В подвале комплекса скрывался пафосный пивняк в стиле Старый Добрый Ирландский паб. Такой, с искусственно состаренными фотографиями в винтажных рамочках, при виде которых сразу становится ясно, что за кружку портера ты здесь переплатишь раз в десять. Я туда обычно не ходил. Буржуйское место, гнилые понты. Но сейчас мне вдруг стало как-то все равно.

Мы спустились на подземный этаж, вошли в зеленоватый полумрак паба и сели за якобы растрескавшийся от старости деревянный стол. Официантка, одетая кем-то вроде эльфа — зеленая мини-юбка, чулки в поперечную оранжевую полоску, — принесла меню в обложке из тисненой кожи. Цены были такие, что пробирала дрожь. Но я лихо заказал нам с Ники по пинте «Гиннеса», и кучу закусок, потратив все деньги, на которые собирался жить еще дней десять. Мной овладела какая-то странная беспечность — «эх, пропадать, так пропадать!» Почему-то казалось, что я приближаюсь к некой черте, за которой то, что мне надо как-то протянуть до получки, уже не будет иметь значения.

— За твое возвращение!

Мы чокнулись тяжеленными кружками. Горьковатый, почти черный «Гиннес» был роскошен. В кружке плотной шапкой стояла шелковистая пена. Выхлебнув полкружки, я с азартом принялся за закуски. Ники с любопытством вертела головой, изучая паб.

— О, смотри! — она ткнула пальцем в маленькое возвышение для живой музыки в углу. — Пианино!

Пианино было лакированное, украшенное бронзовыми подсвечниками. Ха, а подсвечники-то явно неродные, не особо аккуратно привинченные шурупами. Я сказал об этом Ники, она вгляделась и захохотала:

— Да это же «Красный октябрь!» У меня такое было в детстве. Ух, проклятый гроб с музыкой!

— И стиль не выдержан, — поддакнул я. — Какой еще «Красный октябрь» в ирландском пабе? Халтурщики! А еще пиво продают по двести рублей кружка!

Некоторое время мы с удовольствием ели и пили. Я окончательно удостоверился, что Ники не утопленница — не бывает у мертвецов такого аппетита. Народу за столиками почти не было, от силы человек десять — то ли слишком дорого, то или слишком рано. За стойкой скучал бармен в зеленой бандане.

Заиграла негромкая музыка. Я насторожил уши, но ничего специфически ирландского не услышал — просто включили радио. Но песня была приятная. Романтическая мелодия, тревожный и нежный женский голос:

— Вот точно так же мы сидели с Грегом, когда я узнала, что люблю его… — сказала Ники, глядя мечтательным взглядом поверх кружки.

Похоже, меня ждала новая порция признаний.

— Сидели мы с ним как-то зимой в пивбаре на Литейном… Нет, не с того начну. Мы начали обучение…Нет, это тоже неинтересно. Короче, мы с ним часто спорили, — начала Ники. — Все споры затевала я. Дело в том, что мне казалось, будто Грег меня подавляет.

— Как это?

— Будто он обрел надо мной слишком большую власть. Казалось, что он чересчур умный, слишком много всего умеет и знает — и я рядом с ним вообще никто… А я не привыкла к такому, понимаешь?

— Ну да, — снова поддакнул я. — Ты уже привыкла быть знаменитой рокершей, а тут какой-то Грег тебя жизни учит, да?

— Типа того. И еще, я поначалу как-то не доверяла ему. Его это сердило. Он говорил, что из-за моего сопротивления обучение идет в три раза медленнее, чем могло бы…

— Чему обучение-то?

— Не суть. Так вот сидели мы с ним после занятий в пивбаре, оба уже слегка косые, и продолжали один старый спор. Речь шла о пределах влияния и о зависимости. Насколько один человек может подчинить себе личность другого. Неожиданно Грег взял меня за руку… вот так, — Ники протянула руку и крепко взяла меня за запястье, — притянул к себе и спросил, глядя в глаза. «Ну а если бы я сказал тебе — приходи ко мне сегодня ночью, неужели бы ты согласилась?»

От прикосновения Ники меня бросило в жар. А ее мрачные черные глаза меня просто загипнотизировали.

— Да, — сипло ответил я.

Она усмехнулась и отпустила мою руку.

— Вот и я сказала — да. Неожиданно для себя. И в тот же момент поняла, что люблю его. Давно уже люблю, с первой нашей встречи. Грег не ожидал этого услышать, у него на лице было написано. Он нахмурился, помрачнел. И с тех пор стал держать дистанцию. Словно стену между нами возвел. А раньше, наоборот, пытался ее разрушить…Я честно пыталась играть по его правилам, но сломалась.

— Ага, а потом ты послала ему письмо, да? — вспомнил я.

— Угу. Идиотское письмо. В стиле Татьяны Лариной. «Я вам пишу, чего же боле…» Ничего хорошего не вышло. Но хоть на душе немного полегчало…

Ники грохнула кружкой по столу.

— Почему он так себя ведет? Неужели я уродина?!

— Нет! Ты очень красивая! — воскликнул я и попытался снова завладеть ее рукой.

Ники отняла ее, но усмехнулась мне вполне ласково.

Подошла официантка, заменила пепельницу. Я заказал еще по пинте. В голове у меня уже стоял легкий, приятный шум. Ишь какое крепкое пиво, а пьется как вода…

Давно я так душевно не проводил время, хотя Ники, конечно, весьма странная девчонка. А с другой стороны — почему бы и нет? Разговоры с друзьями про одно и то же давно надоели.