Анна Гурова - Превращение

Валенок, видимо, тоже заметил охранника, потому что вытащил меня из обломков пианино и поволок наружу.

— Наконец-то ты начал сражаться всерьез! — прохрипел я, безуспешно пытаясь вырваться из его удушающего захвата. — Теперь я покончу с тобой моим новым супер-приемом!

Валенок хмыкнул.

— Меня восхищает твоя воля к победе!

И он легонько стукнул меня по куполу. Я отрубился. На этот раз надолго.

Очнулся я от холода, открыл глаза и обнаружил, что лежу в луже. Я с проклятием приподнялся. Мир перед глазами подозрительно покачивался. Вокруг было темно и сыро, дул ветер, моросил дождь. Откуда-то издалека доносилась музыка и звуки милицейской сирены.

— …для чего тебе мозги? Для красоты? — услышал я рядом бас Валенка. — Зачем ты его склеила? Тебе наших не хватает?

Ники что-то резко ответила.

Я сел, застонав от пронзившей голову боли. Холодная вода затекла мне за воротник, вся спина промокла.

— Смотри, живой! — удовлетворенно сообщил Валенок. — А ты боялась!

Ники с Валенком стояли в паре шагов от меня и с интересом смотрели, как я пытаюсь встать. Не удивлюсь, если Валенок нарочно положил меня в лужу, чтобы я побыстрее пришел в себя.

Валенок курил, и огонек на конце его сигареты был единственным пятном света в ближайших окрестностях. Я далеко не сразу понял, куда они меня притащили. Потом дошло — на железнодорожную платформу «Старая Деревня». Не представляю, как они пронесли меня через турникет. Впрочем, скорее всего они влезли сюда со стороны рельсов. Но выбор был правильным. В такое время суток и в такую погоду на платформе не было ни единого человека. И что особенно радовало — никаких ментов поблизости. Видимо, от погони удалось оторваться.

— Спасибо, ребята! — искренне сказал я.

— За что? — удивилась Ники.

— За то, что не бросили меня в пабе, — объяснил я. — Я бы до конца жизни не расплатился за это паршивое пианино…

— Да забей, — сказал Валенок добродушно. — Ну, ты в порядке? Тогда пошли отсюда. Замерз, как собака!

Я мог бы рассказать ему, что такое по-настоящему замерзнуть. Но промолчал, чтобы он не решил, будто я жалуюсь.

Мы перелезли через ограждение платформы (никто из них и не подумал мне помочь), спрыгнули на землю, пересекли пустырь и молча пошли вдоль улицы. Валенок вышагивал впереди, чеканя тяжелый шаг, словно статуя Командора. Меня шатало, как на палубе в шторм, из рукавов капала вода, исцарапанная кожа горела… Немногочисленные встречные прохожие при виде нашей компании менялись в лице и переходили на дальнюю сторону тротуара. Ники, косясь на меня, то и дело начинала хихикать.

— Что смешного?! — не выдержал я.

— Да так, — давясь смехом, сказала она. — Просто как вспомню пианино… Леша, а кто ты по гороскопу?

— Рак, — мрачно сказал я.

Самый подходящий знак для неврастеника.

— Нет, не по месяцу, а по году.

— По году — Дракон.

Ники это почему-то рассмешило до истерики.

— Оно и видно, — всхлипывала она, вытирая слезы, и никак не могла успокоиться. — Так я и думала!

На перекрестке Школьной и Липовой аллеи мы остановились.

— Все, нам в другую сторону, — сказал Валенок. — Бывай, немочь.

— Да пошел ты!

Ники подошла ко мне, поднялась на цыпочки, осторожно обняла за шею и поцеловала в здоровую щеку.

— Пока, Леша. Приятно было познакомиться. Нет, честное слово!

Я воскликнул, хватая ее за руку:

— Ники, постой! Ты что, вот так уйдешь, и все?! Хоть номер телефона оставь!

— Эй! — предостерегающе встрял Валенок. — Только попробуй!

Ники гордо дернула плечом.

— А вот захочу и оставлю!

— Пожалей парня-то.

Я удивился и оскорбился — что еще за «пожалей»?

А Ники сразу как-то сникла.

— Ладно, — неохотно сказала она. — Пока, Леша. Увидимся.

— Даже не рассчитывай, — добавил Валенок.

И они вместе ушли. Гады!

А я пополз домой, пока не появились менты.

Весь остаток вечера я зализывал раны — мазал йодом следы побоища и думал. Вот так попил пивка, ё-мое! Чувствовал я себя, будто по мне промчался табун лошадей. Да и выглядел так же. Мокрый, грязный, одежда изодрана; левая половина лица опухла, будто ее искусал рой ос. Вокруг глаза наливается сочный фиолетовый синяк. Все лицо в мелких порезах и царапинах от щепок. На голове — здоровенная шишка, к которой не прикоснуться из-за острой боли. Остальное туловище вроде бы не пострадало, но у меня уже был опыт, и я с содроганием представлял, как оно будет болеть завтра! Костяшки пальцев оказались сбиты до крови — а это-то когда я успел?

Правда, был и положительный момент — я не заплатил за пиво, и теперь было на что прожить до получки.

Ну и вечер! Ну и люди! С кем же это я ухитрился познакомиться?

Валенок — это же просто терминатор какой-то! Да и Ники, если вдуматься… Любая нормальная девушка на ее месте испугалась бы до смерти, когда началась драка. А она — нет, она не испугалась! Она, — вот это слово — развеселилась! А ведь Валенок меня едва не пришиб!

Ники не боялась ни его, ни ментов… Вообще ничего!

Что еще более странно — она даже не удивилась. Словно мы вели себя самым естественным образом, разгромив пивняк.

Но Валенок! Вот ведь чудовище! Кажется, в какой-то момент он в самом деле мог меня убить. В тот момент, когда он поднял меня в воздух, и Ники закричала какую-то чепуху…

И тут я вспомнил.

Его глаза! И глаза Ники!

Я вскочил с дивана, и в волнении забегал по комнате, забыв о боли. Теперь я понял, что с глазами Ники было не так тогда, на мосту. Вертикальные зрачки! Обычно они у нее нормальные — значит, они изменились у нее перед самым прыжком.

Так же, как и у Валенка перед дракой.

Кто они такие?!

— И не води ее к себе! — повторила Ленка в десятый раз. — Узнаю — увидишь, что будет!

Мелкая стояла рядом с ней, одной рукой держась за край пальто. В другой она держала лопатку, черенок которой задумчиво обсасывала. На чумазом лице голубели ясные глазки-пуговки.

— Ладно, ладно. Васька, ко мне!

Я подхватил дочку на руки и вскинул наверх. Васька охотно издала восторженный визг и вцепилась мне в волосы.

— Что еще за «ко мне» — она тебе собака, что ли?! И хватит звать ее Васькой!

Мы стояли на парковке перед институтом. Ленка ждала своего супруга. Васька уселась у меня на плечах, болтая ногами в крошечных сапогах, и принялась постукивать мне по голове лопаткой.

— Ну как успехи? — спросил я Ленку. — Чего нового говорим? По-прежнему одно слово?

Речевое развитие дочери было для Ленки больной темой, и она немедленно принялась орать.

— Ах, «одно слово»?! Я второй год ночей не сплю, а он — «одно слово»! Ишь, удобно придумал — появляется раз в месяц и претензии предъявляет! Да ты хоть раз памперс ей менял? Хоть раз спать полночи укладывал?! «Одно слово!» Я ее три раза в неделю на развивалки вожу, а ты приходишь и все портишь!