Аманда Хемингуэй - Нефритовый Грааль

Лили была в совершенном замешательстве, а вот на лице Хейзл, полускрытом растрепавшимися волосами, инспектор неожиданно прочел напряженность.

— Ей нравилось уединение, — объяснила Лили, впрочем, не очень уверенно. — Ей нужно было место, чтобы побыть одной…

— А ты что думаешь? — обратился инспектор к Хейзл.

Хейзл удалось изобразить нечто между судорогой и недоуменным пожиманием плечами, что совершенно не помогло следствию.

— Я знаю, ты от меня что-то скрываешь, — заговорил Побджой — как ему казалось, достаточно мягко. — Почему ты написала письмо? Ты хотела восстановить справедливость? Или отомстить убийце?

Хейзл не отрывала взгляда от собственных рук.

— Кого ты защищаешь?

Он не ожидал ответа, однако услышал его. Глухим голосом, которым девочка говорила в минуты крайнего расстройства или волнения, она произнесла:

— Никого.

— Тогда почему ты не расскажешь мне все, что тебе известно?

Она подняла голову, откинув пряди волос, и впервые посмотрела Побджою прямо в глаза.

— Вы мне все равно не поверите.

На неделе Ровена наняла Эрика выполнить кое-какую дополнительную работу в магазине. Пришельцу никогда не приходилось видеть отвертку, а молоток он принял за древний религиозный символ. Зато, как всегда, Эрик все хватал на лету, а сила его мышц соответствовала росту, так что в поднятии тяжестей ему не было равных. Двое молодых людей — они привезли на фургоне купленную Ровеной на аукционе мебель — с удивлением обнаружили, что их с легкостью обставил громадный человек, полуцыган-полубродяга, плохо говорящий по-английски и в два раза старше их (вряд ли они поверили бы в реальное соотношение возрастов). Но каким-то образом, как заметила хозяйка, Эрик в итоге всегда умудрялся со всеми подружиться. Перетаскав мебель и перекусив сандвичами с кофе, юнцы определенно решили между собой, что эксцентричность Эрика им по душе. В свободное время чужеземец составлял Ровене компанию, просматривая с ней старые книги или любуясь на фотографии чаши. «Конечно, вы не можете определить возраст, — объяснял он. — Санграаль из моего мира. Время в моем мире тоже течет по-своему. И камень другой».

«Он немного чокнутый», — думала про себя Ровена. По крайней мере это служило хоть каким-то объяснением странностей Эрика. Миссис Торн не имела никакого понятия о физике частиц, но ведь всем известно, что существование других вселенных доказано наукой. И еще эта его вера в магию, будто бы она — естественная форма энергии, как радиация или кинетика. Ерунда, разумеется: Ровена знала, что это ерунда, ее отец и прадед знали, что это ерунда. Правда, они бы посчитали таковой и мобильный телефон, и микрочипы; да и она сама никогда не относилась серьезно к легендам о чаше Торнов — до недавнего времени.

— Нужно что-то придумать, чтобы ты мог взглянуть на Грааль, — сказала она Эрику, вспомнив, как Анни отреагировала на чашу; во всяком случае, так казалось самой Ровене. Если он ее увидит, дотронется, может явиться знамение. Она поймет .

Ровена позвонила Джулиану Эпштейну, однако в преддверии возможного судебного разбирательства сотрудники «Сотбис» общались с ней настороженно и не желали больше идти навстречу.

В пятницу в магазине снова объявился Дитер фон Гумбольдт.

— Не хотите ли чаю? — Ровена попыталась вести себя более дружелюбно. — Я надеялась, что нам удастся еще раз побеседовать.

— Значит, вы все же размышляли над моим предложением?

— На днях наткнулась на того самого Бирнбаума. Похоже, он намерен урвать свой кусок «убитого медведя» — в любом случае кусок чего-нибудь. Говорит, что ему нужна справедливость, а не деньги.

Ровена пригласила гостя в заднюю комнату и предложила сесть.

— Стало быть, — подытожил фон Гумбольдт, — вам нужна чаша, мне деньги, а ему справедливость. Мы здорово позабавимся, пытаясь выработать вариант, устраивающий всех троих.

— Вся эта сентиментальная дребедень насчет гибели семьи будет выгодно смотреться в суде, — заметила Ровена, пристально глядя на фон Гумбольдта. — Я — всего лишь потомок старинного рода, пережиток классовой системы и все такое; вы — внук нациста. Извините за прямоту, но так оно и есть. Сочувствие присяжных на его стороне.

— Я знал, что ваш сиюминутный порыв обратиться в суд немного поспешен.

Она буквально кожей чувствовала: фон Гумбольдт радуется тому, что принял за ослабление ее позиций, и сдерживается, дожидаясь, пока она выложит все карты на стол. Подобно всем прямолинейным и практичным людям, лишь изредка прибегающим к хитрости, Ровена делала это мастерски. Она вовсе не собиралась делать то, чего он от нее ждал. Пусть строит предположения — неверные предположения.

— Я подумывала о встрече, — сообщила она. — Неофициальной. Пара свидетелей, никаких адвокатов. Нужно выбрать подходящее место. Бирнбаум заинтригован историей чаши — давайте этим воспользуемся. Дом семьи давным-давно продан, зато я знаю его нынешнего владельца. Он разрешит нам встретиться там. Бирнбаум почувствует себя нарушителем традиций. Он не пойдет на такое — слишком романтичен.

— Это на руку вам, а не мне, — заявил фон Гумбольдт.

— С вами будем разбираться отдельно. Вам он не уступит ни йоты; а мне может.

— Вы нещепетильны, — заметил австриец. Похоже, слова Ровены его несколько шокировали.

— Чаша принадлежит моей семье. И я хочу кое-что с этого поиметь.

— Кое-что… Понимаю. Но вы ведь говорили, что вас интересует лишь сама чаша. — Фон Гумбольдт взял кружку с чаем, однако не спешил сделать глоток.

— Судя по нынешнему положению вещей, у меня не так уж много шансов. Если с вами я еще могу разобраться в суде, то с Бирнбаумом все не так просто. Из-за него дело нужно улаживать без суда.

— А убрав с дороги Бирнбаума, вы снова решите разобраться со мной с помощью закона?

Ровена позволила себе коротко, натянуто улыбнуться.

— Хорошая мысль. Нет. Вот что мы сделаем: заключим сделку. Я не стану предлагать что-то в спешке: только встречу, чтобы пустить пробный шар. Ведь она никого ни к чему не обязывает, верно? Разве не этого вы хотели?

— Как скажете.

— И еще одно; Грааль должен быть там.

— Нет, — спокойно отозвался фон Гумбольдт.

— А что вы волнуетесь? Обеспечьте ему любую защиту, какую пожелаете. Никто на нее не позарится — без сертификата о происхождении чашу нельзя продать. Именно потому из «Сотбис» в первую очередь обратились ко мне. Датирование по углероду не удалось; стоит мне сказать, что чаша поддельная, и вы вряд ли найдете покупателя. Во всяком случае, не по той цене, на какую рассчитываете. Нужно привезти Грааль туда, где мы собираемся встретиться. Создать необходимую атмосферу.