Аманда Хемингуэй - Нефритовый Грааль

Послышался звук шагов, легкий свист раздвижной двери. Колонна оторвалась от пола и поползла вверх, исчезнув в отверстии стеклянного потолка, которое затем закрылось. Натан повернулся.

Женщина была здесь: она сидела, прислонившись к стене, поджав под себя одну ногу и вытянув вперед другую. Натану сразу же бросилось в глаза, какой расслабленной и спокойной она казалась. Женщина подвергла себя смертельной опасности в напрасной попытке узнать тайны пещеры, едва не погибла, а теперь ее бросили в тюрьму на неопределенный период времени — и все равно она не теряла самообладания. В яме оказалось тепло, поэтому одеяние, напоминающее плащ без рукавов, было расстегнуто; под ним женщина ничего не носила. Тело ее поражало необычайной поджаростью и мускулатурой. В нем отсутствовали изгибы и округлости, характерные для женщин родного Натану мира: насколько он мог судить, бедра незнакомки были узкими, а грудь едва-едва выделялась. Женщина не могла не заметить гостя — в этом пространстве было невозможно спрятаться, — но, похоже, ее не волновало ни его присутствие, ни собственная полунагота. Лицо узницы не отличалось особенной красотой — даже, как догадывался Натан, по меркам Эоса: сплошные изгибы и утлы, прямые линии и кости, лиловый блеск во взгляде, напомнивший Эрика (правда, у него глаза были светлее, скорее аметистового цвета). Казалось, предназначение этого лица — выражать быстроту реакции, волю и огонь; однако теперь внутренние часы, по-видимому, были настроены на отдых. Женщина изучала Натана без тени любопытства или каких-либо эмоций и наконец произнесла:

— Я думала, что буду здесь в одиночестве. Мне говорили, что в ямах всегда все сидят по одному. Всегда одна: разве не в этом смысл заточения? Ты иллюзия, которую они мне прислали, голопроекция? Или результат последней инъекции?

— Меня никто не присылал, — отозвался Натан. — Я настоящий. Во всяком случае, мне так кажется. В своем мире я реален, а здесь, может, и нет.

Женщина не пыталась осознать смысл происходящего. Позже Натан думал, что после всего пережитого ей было не до смысла: самое большее, на что она оказалась способна, — это сохранять спокойствие. Она твердо решила отвергнуть надежду, страхи, слабости, за которые могли бы зацепиться ее тюремщики.

— Ты очень маленький, — заметила женщина.

— Мне тринадцать лет. Я еще не вырос.

Воцарилось долгое-долгое молчание.

— Ты ребенок? А я думала, что детей больше не осталось. Мне никогда не доводилось видеть ребенка. Зачем тебя прислали?

— Я уже говорил: меня никто не присылал, — повторил Натан. Впервые во сне он с кем-то беседовал, и, похоже, женщина ему не верила. Ну что ж, вполне справедливо. — Я перенесся сюда во сне. Я умею — не знаю, как и почему. Я прибыл из иного мира.

— Все другие миры погибли, — ответила женщина. — Унварху-саг .

— Нет же. Я говорю о другой вселенной. По ту сторону Врат. — Натан усомнился: поймет ли женщина, что он подразумевает под Вратами. — Я видел вас в пустыне, когда вы спасались от чудовищного ящера. Я наблюдал из пещеры. Зачем вы туда отправились? Вам был нужен Санграаль?

— Вопросы, — вздохнула женщина. — Я так и знала: опять начнутся вопросы… А для иллюзии ты очень даже неплох. Почти идеально удались мелкие детали. Полагаю, ты не расскажешь мне, как они этого добились?

— Никто этого не добивался, — терпеливо объяснял Натан. — Я просто родился самым обычным образом: родился и вырос. Пожалуйста, попытайтесь мне поверить. Послушайте. В пещере чаши нет: все это лишь для отвода глаз. Она в моем мире. Кто-то переместил чашу туда — возможно, для сохранности, хотя я не совсем уверен. Зачем вы ее искали? А если бы нашли, то что бы стали с ней делать? Если чаша впрямь часть заклинания, которое спасет ваш мир, то мы должны знать, как оно действует. Прошу вас…

Женщина не ответила. Губы ее оставались сжатыми в суровую полоску, потом вдруг кончики их приподнялись в улыбке.

— Если ты реален, — сказала она, — докажи. Прикоснись ко мне.

Что же Натан сразу не догадался! Ведь это так просто! Подойдя к женщине, он протянул руку навстречу ее руке.

— Можно? — Он почувствовал, что в этом мире масок и комбинезонов, где ему еще ни разу не пришлось видеть, чтобы люди дотрагивались друг до друга, нужно обязательно спросить разрешения. Даже у Эрика было своеобразное отношение к физическому контакту.

Кванжи Лей кивнула.

Он накрыл ее руку своей. Ее пальцы отозвались дрожью, словно по ним пробежало электричество. Женщина сказала:

— Они не способны создать такое. — Потом добавила: — Они привели мой разум в смятение. Должно быть, это какое-то заклинание. Грандир очень силен — сильнее, чем мы предполагали. У меня есть защита, но она недостаточно мощная. Я недостаточно сильна… — Голос Кванжи Лей сорвался на шепот; жутко было слышать его из уст человека, который совсем недавно столь великолепно владел собой. Натан уже не понимал, с кем она разговаривает: с собой или все же с ним.

— Вы сильная, — сказал он, потрясенный произошедшей переменой. — Я вижу. Вы очень сильная. Как раз с вами все в порядке, а вот со мной — нет. Я не знаю, кто я — наверно, какой-нибудь урод. Я засыпаю, вижу сон — и вот я здесь. Сначала я был лишь невидимой мыслью, а теперь с каждым разом становлюсь все материальнее. Пожалуйста, расскажите мне о чаше. Скоро настанет время просыпаться, и тогда я уйду, так что…

— Если ты реален, — рассудила женщина, — ты никак не сможешь уйти. Мы в Глубоком Заточении. Отсюда нет выхода. Никому еще не удавалось бежать из Ям.

— Вы так и не поняли. Для меня это сон. Я просто… исчезну…

Неожиданно Кванжи Лей одной рукой схватила Натана, притягивая к себе, а другой быстро провела по его лицу — ощупывая черты, как слепая.

— Ты кажешься слишком материальным, чтобы исчезнуть, — заключила она, — или же мои ощущения мне лгут. Ты не оборотень: у тебя человеческие глаза. Магией такого не добиться. Кто тобой управляет?

— Никто! — Натан пришел в отчаяние. Он уже чувствовал, как темнота рвется к нему, щекочет за пятки, разливается по сознанию.

— Похоже, ты сам веришь в то, что говоришь. Они обманули и тебя. Всегда есть тот, кто управляет…

И тут все закончилось. Он в последний раз глянул ей в лицо — губы ее приоткрылись от удивления; и образ ее растаял, раскололся; мальчика повлекло назад, за пределы света, разума, всего этого мира…

Натан проснулся дома, в собственной постели, обливаясь холодным потом; за окном едва занималось утро. Он все повторял и повторял ее имя — Кванжи , убеждая, моля пустую комнату.

— Скоро Грааль вернется домой, — сообщил Бартелми, — если точнее, в субботу. Подозреваю, что наш друг Джулиан Эпштейн вовсе не в восторге от этой идеи. Чашу повезут в опечатанном фургоне под охраной…