Андрей Бондаренко - Карибская эскапада

В Карибии тогда некая неслабая заварушка происходила: повстанцы в очередной раз решили от партизанской войны отказаться и перейти к целенаправленным военным действиям. Собрали несколько тысяч местных оборванцев, вооружили, да и двинулись двумя паралельными колоннами на Столицу. И Бернд — с ними.

Далее — всё пошло и отвратительно, до боли зубной. Военные, неплохо обученные американскими инструкторами, восставших рассеяли без особых хлопот, применив артиллерию и миномёты. Большинство из в живых оставшихся — в джунгли улизнули, кому не повезло — в плен попали. А Бернд, возглавив остатки боеспособных сил, ещё с месяц сопротивление правительственным войскам оказывал, кружа по предгорной части страны. В конце концов, последний отряд, состоящий из шестидесяти бойцов, половина из которых — раненые, нашёл приют у каких-то местных золотоискателей, многие годы стоящих стационарным лагерем на Индейском Нагорье. Хозяева помогли отступающим лекарствами и продовольствием, разместили в укромной горной лощине, обещали полную безопасность. А, затем по подлому предали — сдали со всеми потрохами преследователям.

Войска окружили лощину со всех сторон и открыли шквальный огонь на поражение, пленных брать даже не пытались. Мы в тюрьме австралийской по телевизору наблюдали, как трупы в машины грузовые загружали. Бернда среди погибших не видел, врать не буду, но шансов выжить в этой мясорубки было — минимум.

Вышли из тюрьмы, а в Карибии всё же диктатуру свергли, сатрапов всех — кого расстреляли, кого — арестовали, не успели мы за Бернда его дело завершить. Даже — жалко.

А бабушке Наталье я тогда, в Селише, соврал, конечно. Не в могиле Бернда дело, просто очень надо с теми золотоискателями-предателями посчитаться. Ну — очень.

Сели на «Кошку» — и, вперёд.

Даже Лёху ждать не стали, выйдет — догонит…..

За массивным, сработанным из мореного дуба, щедро залитым прокисшим красным вином столом, икая и раскачиваясь из стороны в сторону, горько плакал старый одноухий гоблин. Он плакал об ушедшей навсегда молодости, о былой любви, затерявшейся где-то, об удачах, обернувшихся позором, о несбывшихся мечтах и вещих снах, оказавшихся обманом.

И словно вторя старику, сочувствуя и соглашаясь с ним, по трактирному залу летела, как будто сама по себе, словно живя собственной жизнью, старинная каталонская баллада:

Гоблин изредка всхлипывал и в такт песне стучал оловянной кружкой по столу, разбрызгивая пролитое вино во все стороны…..

Я отправился в ванную комнату и срочно сунул голову под струю холодной воды.

Дело в том, что я после третьей-четвертой рюмки горячительного начинаю воспринимать действительность в несколько иллюзорном, можно даже сказать — в совершенно романтическом виде.

В чем тут дело — загадка природы. Но последняя рюмка виски была именно четвертой.

Наспех стряхнув капельки воды с волос, я вернулся в обеденный зал.

Гоблин, как и ожидалось, был вовсе и не гоблин, а даже наоборот — представительный и солидный мужчина преклонных лет.

Естественно, господин этот вовсе не икал и из стороны в сторону не раскачивался, а сидел за столом чинно и благородно, зажав в руке фужер с белым сухим вином.

Что касается наличия или отсутствия ушей, то установить это прямо сейчас было крайне проблематично — из-за роскошной гривы седых волос, ниспадавшей на плечи сеньора.

А вот сам трактир, крепкий дубовый стол и каталонская баллада являлись непреложными реалиями.

Молоденькая мулатка, томно полу закрыв глаза, самозабвенно выводила:

На завтрак сегодня, как всегда собрались в "La Golondrina blanka", славный такой трактирчик — pulperia — по-местному. Внутреннее убранство, может быть, европейским дизайнерским канонам и не соответствует, зато — кухня, какая!

И, сегодня — предложенные нам блюда — были выше всяческих похвал.

На закуску — рагу из виноградных улиток, крабового мяса и авокадо, основное блюдо — тушеная баранина, приготовленная в соусе из прокисших плодов хлебного дерева, на десерт — многочисленные и разнообразные тропические фрукты. И, конечно же — местное апельсиновое вино, пахучее и терпкое — в неограниченных количествах.

Сегодня за нашим столиком, кроме постоянной команды: меня, доктора Мюллера и фрау Мари (Фьорд, будучи замшелым мореманом, «Кошку» любимую покидать отказывался — наотрез), присутствовал и четвёртый персонаж. Гость — желанный и неожиданный одновременно. Звали его — "Капитан Зорго". Он и действительно — был капитаном шхуны "Невеста ста ветров". Шхуна эта — старое совсем корыто, не чета нашей «Кошке», но по волнам бегает ещё, катает туристов толстопузых — до островов и обратно.

Сам Зорго — мужчина за пятьдесят. Роста — ниже среднего, толст, широк и неповоротлив, одет в поношенный сюртук старинного фасона. Рыжая лопата-борода. На месте правого глаза — черная повязка, в левом ухе — массивная серебреная серьга, на боку — огромный тесак непонятного предназначения. Пират такой классический — одним словом.

Целый месяц мы безуспешно шатались по Сан-Анхелино и его окрестностям — искали следы Бернда, или, хотя бы людей, могущих правильное направление тех поисков указать.

И, все наши собеседники твердили одно, словно бы сговорились: "Ищите Капитана Зорго. Только он сможет помочь. Он тогда с вашим Берндом в одном отряде состоял". Стали Капитана искать — нет его ни где, как будто под землю провалился, или, что верней, прячется от нас.

Оказалось, что не прятался, а «присматривался» — что мы за люди, за тех ли — себя выдаём. Наконец, решился таки к нам подойти. Уже целый час сидит с нами за столиком, и, смущённо на Мари поглядывая, рассказывает, время от времени серебряную чарку с чёрным ромом — проглатывая, махом единым.

Вот и сейчас, Зорго, не торопясь, наполнил свою чарку ещё раз, выпил, крякнул, и заговорил — негромко и солидно, как и подобает бесстрашному морскому волку:

— Не любят у нас в Карибии те события вспоминать. Считается, что у нас сейчас Революция победила, и нынче — Демократия кругом. Только не так это совсем. Революция то эта — бархатная была: поняли ребята из Корпораций Транснациональных, что Хунта эта военная народ на восстания разнообразные провоцирует, а это, в свою очередь, Бизнесу Серьёзному — помеха, да и поменяли Режим. Косметический ремонт сделали, так сказать. По сути, для народа простого ничего не изменилось — та же бедность беспросветная, а по форме — всё пристойно: демократия, пусть и формально, место быть имеет. Вот так вот оно. И мнение усиленно в сознание масс вбивается усердно: Хунта — это очень плохо, но, и бунтовщики разные, за оружие берущиеся, также — очень плохо. Вот Парламент, Выборы — это правильно очень, хорошо. А то, что Депутаты все эти — Корпорациями с потрохами куплены, про это говорить не принято вовсе.