Наталья Резанова - Журнал «Если» 2010 № 3

Я уставился на ожившего Лаокоона. Яртатгурк почти скрылся под извивающимися кольцами, зато его хорошо было слышно. На мгновение я задумался, а не отхватили ли мы больше, чем сможем переварить, но решительно подавил это проявление малодушия. По всей очевидности, Господь следовал сценарию Фрейзера.

— Яртатгурк осведомляется, — негромко сказал Маккабби, — чего мы, мать нашу, ждем?

— Как, по-твоему, мы испортим магию, если поможем?

— Мы туземца испортим, если нет. Взгляни туда.

— Матерь божья, он кровью харкает!

— Это не кровь. Если бы ты только что сожрал четверть фунта слабительного, а потом тебя обнял питон, тоже захаркал бы.

Подобравшись к извивающемуся клубку, мы наконец сумели оторвать тварь от Яртатгурка. Потребовались титанические усилия всех троих, чтобы распрямить ее и не дать ей снова свернуться. Яртатгурк сделался почти таким же белым, как я, но храбро цеплялся за хвост питона (его било и мотало, иногда поднимая высоко над землей), а Маккабби держал голову, я же, обхватив похожую на бочку середину, тащил рептилию к прудику.

Пока мы до него добирались, нас всех неоднократно подбрасывало в воздух и швыряло друг мимо дружки, иногда нам удавалось разминуться, иногда мы сталкивались.

— Теперь, — умудрился прохрипеть я между конвульсиями змеи, — он должен… держать ее… ух!. под водой…

— Сомневаюсь, — услышал я голос Маккабби слева от себя, — что он согласится. — Теперь голос доносился откуда-то из-за спины. — Когда я крикну «отпускай!», — произнес он справа от меня, — топи его и змею разом! — раздалось у меня над головой. — Отпускай! ОТПУСКАЙ!

По команде каждый из нас занес свою часть питона над водой и отпустил. Тварь и несчастный Яртатгурк, болтавшийся как хвост летучего змея, исчезли в фонтанах жижи. И тут же прудик заполнился шипящей бурой пеной.

— Питоны, — просипел Маккабби, когда чуть отдышался, — ненавидят воду похуже кошек.

Все племя анула, как я теперь заметил, сгрудилось на противоположном берегу прудика и внимательно следило за происходящим округлившимися глазами.

— Если бы ты меня спросил, — сказал Маккабби, передохнув, — я затруднился бы сказать, кто кого удерживает под водой.

— Пожалуй, хватит, — постановил я.

Мы зашли в жижу по пояс и, после того как нас немного потрепало, исхитрились схватить скользкие кольца и вытащить рептилию назад на берег. Яртатгурк, как мы с удовольствием отметили, поднялся вместе с ней, зажатый в извиве хвоста.

В какой-то момент наша самодельная дамба рухнула. Грязевую известку понемногу размыла вода, которую дамба запирала всю ночь и все утро. Теперь же коловращение в прудике опрокинуло ослабленную конструкцию, и собравшаяся вода с шипением изверглась разом. Это, вероятно, усмирит истомившихся бингхи-бангхов ниже по течению, подумал я, если, конечно, первая великая волна не утопит всех до единого.

Купание поубавило змее прыти, но не намного. На этой стадии битвы, пока силились обездвижить переднюю часть твари, мы с Маккабби обзавелись многочисленными синяками и ссадинами. Яртатгурк мало чем нам помогал, так как совершенно обмяк и, зажатый в свободно мечущемся хвосте, был бит, как дубинка, об окрестные деревья и бугры.

— Пора ему ее убить, — крикнул я Маккабби.

Аборигена носило мимо нас, и Маккабби старался разобрать его едва слышное бормотание, но наконец доложил:

— Он говорит, ничто не может доставить ему большего удовольствия.

Наша фантастическая битва продолжалась еще какое-то время, пока не стало очевидно: в ближайшем будущем Яртатгурку убить монстра не под силу, и я воззвал к Маккабби за советом, что делать дальше.

— Буду держаться, насколько смогу, — проревел он между проклятиями и уханьем. — А ты беги за моим мешком. Достань пистолет. Пристрели животину.

Я побежал, но с недобрым чувством. Я боялся, что мы, белые люди, вероятно, бессознательно выставляя на показ наше превосходство, слишком уж вмешиваемся в эту церемонию и своим вторжением лишаем туземцев возможности постичь ее мистический смысл, какой они способны в нее вкладывать.

Вернулся я тоже бегом, обеими руками сжимая пистолет. Питон как будто оправился от испытания водой и мотался энергичнее прежнего, временами поднимая в воздух обоих мужчин. Во всей этой сумятице я трясущимися руками прицелился и… выстрелил Яртатгурку в ногу.

Он не пожаловался сразу (хотя, думаю, не преминул бы, имей такую возможность), но его взгляд был красноречивее любых слов. Я едва не расплакался, прочтя в нем глубокое во мне разочарование. Такой взгляд отрезвил бы любого, но, полагаю, даже самый вдохновленный свыше наставник хотя бы раз в своей карьере с подобным сталкивается. Никто из нас не совершенен.

Тем временем Маккабби вышел из потасовки. Выхватив у меня пистолет, он разрядил его в безобразную голову рептилии. Потом долгое время мы стояли, опираясь друг на друга, и устало сипели, а туземец и питон лежали бок о бок и подергивались.

С облегчением сообщаю, что рана Яртатгурка была несерьезной. По сути, он больше пострадал от пребывания под водой. Маккабби поводил его обмякшими руками вверх-вниз, чем извлек поразительное количество воды, грязи, водорослей и головастиков, а я тем временем перевязал дыру у него в ноге лентой, оторванной от моего собственного бандажа.

Из пистолета двадцать второго калибра, по всей очевидности, вылетает исключительно маленькая пулька, и моя чисто прошла через ступню Яртатгурка, даже не задев сухожилия. Поскольку свинец в ране не остался и сама она свободно кровоточила, на мой взгляд, не было причин для мучений, хотя он очень мучился — долго и громогласно, едва успел прийти в себя.

Я решил дать дурачку немного отдохнуть под ухаживания его хлопочущих соплеменников. Теперь я уже настолько увяз в церемонии, что решил: еще чуточка вмешательства не повредит. Поэтому я сам взялся выполнить следующий шаг ритуала: установить «подобие радуги» из травы над покойной змеей.

Безуспешно проковырявшись с этим проектом значительное время, я вернулся и в отчаянии сказал Маккабби:

— Всякий раз, когда я стараюсь согнуть траву в дугу, она просто рассыпается у меня в руках.

— А ты чего ждал? — ядовито ответил он. — После восьми-то гребаных месяцев засухи?

Еще один факт (как и высохший водоем), который я не смог примирить с сообщением Фрейзера. Если трава достаточно сухая, чтобы требовать вызова дождя, то она слишком суха, чтобы согнуться.

Но тут меня посетило озарение, и я пошел посмотреть на грязь из нашей недавней запруды. Как я и надеялся, там имелась редкая поросль, хорошенько напитавшаяся влагой в течение ночи. Повыдергав все, что смог найти, я связал добычу в неряшливую «радугу» собственными шнурками. Этот похожий на подкову предмет я установил над шеей мертвого питона, придав ему вид такой же задорный, как у скакуна на круге победителей.