Наталья Резанова - Журнал «Если» 2010 № 3

В свадебный вечер мешки принесли целой процессией — возглавлял ее Матвей Некрасович, который нес всего-навсего махонький коробок с внучкиными цветными ленточками, за ним шел сын, Гаврила Матвеевич, с грузом чищеных орехов, потом — невестка Степанида Афанасьевна с узлом постельного белья из самолучших китайских носовых платочков, затем — прочие участники торжества. Замыкала шествие Неонила Игнатьевна, которая вела невесту.

Особых церемоний домовые не разводят, обряд у них простой — старшие объявляют молодых мужем и женой, а потом — угощение и пляски. Этого довольно: союзы у домовых неразрывные, не то что у людей, которые подпирают свое ненадежное супружество всякими бумажками. Раньше, в древнюю, догородскую пору, свадьбу играли в погребе или овине: с банником не всегда сговоришься — он суров, а овинник свадьбы любит, у него способность есть свадьбы предугадывать, и деревенские девки этим пользовались — на святках бегали ночью через двор, оборачивались к овину спиной, задирали подол и говорили заклинание:

— Мужик богатый, ударь по заду рукой мохнатой!

А овинник и рад стараться! Кого шерстистой лапой шлепнет — ту в богатое семейство замуж отдадут. Кого босой и холодной пяткой лягнет — той быть за бедняком. А если и близко не подойдет — в девицах век вековать.

Но в городе овина нет, зато есть чердак. Этот чердак уже освоила молодежь, затевала там гуляния, вот ей и приказали навести порядок, устроить столы и сиденья.

Наконец все общество собралось, расселось, и два домовых дедушки, Матвей Некрасович и дед жениха Мартын Фомич, объявили Трифона Орентьевича и Малашу супругами.

Трифон Орентьевич (еще совсем недавно — Тришка, ни на что не годный, кроме чтения хозяйской литературы) сидел довольный и гордый, ведь экую красавицу отхватил! Малаша смущалась, но исподтишка поглядывала на суженого — он ей страх как нравился. Неонила Игнатьевна выпила красного вина и первая пошла в пляс. А когда домовиха пляшет — это настоящее зрелище: она и топает, и подпевает себе, и взвизгивает, и хохочет.

За общей суетой никто не заметил, как на чердаке появились два незваных гостя.

Они стояли у дверей довольно долго. Наконец набрались смелости и подошли к сидевшему с краю домовому Аникею Киприяновичу. Место было не самое почетное — ну так и Аникей Киприянович только-только начал заново завоевывать репутацию хорошего хозяина. Он слишком долго прожил безместным, а когда такое случается, домовые дедушки говорят: обленился. А это худший упрек для домового. И хотя Аникея Киприяновича определили в неплохую квартиру, ему еще следовало убедить общество в своем трудолюбии.

— Сделай милость, укажи, кто тут Трифон Орентьевич, — с поклоном попросил незнакомый гость, по виду еще совсем молодой, из подручных.

— Так вы опоздали, молодцы, — отвечал Аникей Киприянович. — Свадьба еще когда началась! А вы что же без подарков?

Узелки, что имели при себе гости, были наискромнейшие.

— Так это он женится?

— Он самый.

— Ахти нам, — сказал безымянный пока гость. — Пропали мы.

— А что стряслось?

— Беда. Такая беда, что мы сутки шли, не присаживаясь, а где и бежали. Вся надежда была на Трифона Орентьевича. Сказывали, не только что умен, а умеет автомобиль водить и молчкам хозяин.

— А что за беда-то? — спросил Аникей Киприянович.

— У нас домовой дедушка помирает. А он нам с Яковом Поликарповичем заместо отца был…

— Так Трифон Орентьевич, чай, не знахарка, — рассудительно сказал Аникей Киприянович.

— Трифон Орентьевич технику знает, — уважительно произнес гость. — А бедный наш Евсей Карпович…

— Из-за техники помирает, коли уже не помер, — добавил второй гость.

Аникей Поликарпович задумался. Положение было двусмысленное. С одной стороны, отвлекать новобрачного от его только что обретенных семейных радостей плохо, да и не принято. Когда домовой женится, он, отгуляв трехдневную свадьбу, первым делом со своей супругой забирается в какой-нибудь тихий уголок, где его никто не потревожит. С другой стороны — беда…

— Подождите, молодцы, — сказал он и пошел на поиски женихова деда. Тот был хранитель древних правил и знал ответы на все вопросы, относящиеся к верному поведению и нерушимым обычаям.

Молодцы присели в уголке и с тоской смотрели на свадьбу.

— Ничего не выйдет, Акимка, — горестно молвил тот, что повыше и покурчавее.

— До конца бороться будем, Якушка, — возразил второй. — Он-то нас от смерти неминучей спас, а мы что же?

Не так давно, когда на городской окраине были замечены опасные смерчи, приходившие из заброшенных деревень, старшие отрядили Акимку с Якушкой сбегать и разобраться, что это еще за враг. И погибнуть бы им безвременно, если бы сообразительный домовой Евсей Карпович, наловчившийся пользоваться хозяйским компьютером, не выискал там описание парашюта и не смастерил это устройство для разведчиков из подручных материалов.

А сейчас норовистый и независимый Евсей Карпович накликал на свою кудлатую голову большую неприятность.

Денис, проведавший про своего домового, уходя на работу, оставлял для него компьютер включенным. Евсей Карпович не на шутку увлекся этой игрушкой. Когда хозяина не было дома (а отсутствовал он часто, потому что работал и учился), домовой не отходил от клавиатуры и даже приноровился возить по коврику мышь. Евсей Карпович выкапывал в Интернете такие знания, что прочие домовые лишь в затылке чесали да крякали, когда он делился находками. Его приятельница, Матрёна Даниловна, сперва огорчалась — она, улучив минутку, тайком прибежит к Евсею Карповичу, а его от монитора за уши не оттянешь. Она-то и заметила неладное.

Матрёна Даниловна своего приятеля навещала секретно, чтобы не дразнить законного супруга Лукьяна Пафнутьевича. И вот однажды, проскользнув в Денискину квартиру, Матрёна Даниловна увидела Евсея Карповича лежащим на компьютерной клавиатуре. В комнате было темно, светился лишь экран, на котором суетились фигурки, и Матрёне Даниловне почудились светлые дрожащие струнки, натянутые между домовым и экраном. Она подумала было, что Евсей Карпович заснул, и окликнула его. Он отозвался не сразу и, очнувшись, был странен — тих, задумчив, неразговорчив и словно к чему-то прислушивался.

И во второй раз случилась та же история, мерещились те же струнки. А в третий Матрёне Даниловне не удалось растолкать Евсея Карповича. И она смертельно перепугалась.

Домовые умирают не по-человечески, а на свой лад — от старости засыпают и понемножку усыхают. Родня прячет тельце в такое место, откуда, ежели проснешься, можно выбраться, и, говорят, такие случаи бывали. Матрёне Даниловне вовсе не хотелось хоронить Евсея Карповича — не в тех он еще был годах, чтобы от старости засыпать, и на здоровье не жаловался. Она помчалась к подручному Лукьяна Пафнутьевича — Якушке.