Джек Вэнс - Риальто Великолепный

Какое-то время Риальто расхаживал туда-сюда по берегу Вильды. В конце концов за неимением лучшего плана он натянул пару летучих сапог, которые никому не приглянулись, и направился в Баумергарт. У двери его встретил Приффид, управляющий Ильдефонса.

— Чего изволите, сударь?

— Доложи Ильдефонсу, что Риальто прибыл посоветоваться с ним.

— Сударь, лорд Ильдефонс занят важными делами и не сможет никого принять ни сегодня, ни в ближайшем будущем.

Риальто вытащил маленький красный диск и, зажав его между ладонями, затянул что-то нараспев.

— Что это вы делаете? — забеспокоился Приффид.

— Приффид, твой взор застилает пелена, ты не узнаешь во мне Риальто. Скоро ты сможешь смотреть во все стороны сразу. Я хочу, чтобы глаза твои оказались на концах стебельков длиной в фут каждый.

— А! Благородный лорд Риальто! — изменившимся тоном воскликнул Приффид. — Теперь я прекрасно вас вижу! Сюда, пожалуйста! Лорд Ильдефонс предается размышлениям в саду трав!

Риальто проследовал в сторону сада, где Ильдефонс задремал, пригревшись в косых лучах красного послеполуденного солнца. Гость хлопнул в ладоши.

— Ильдефонс, очнись от оцепенения! Гнусные деяния свершились в Фалу, и мне не терпится услышать твои объяснения!

Ильдефонс укоризненно взглянул на Приффида, но тот лишь поклонился.

— Еще какие-нибудь распоряжения, сударь?

Ильдефонс вздохнул.

— Можешь подать нам закуски, что-нибудь легкое. Дело Риальто не отнимет много времени, и задерживаться он не планирует.

— Напротив! — возразил Риальто. — Я здесь на неопределенный срок. Приффид, подай нам все самое лучшее, что найдется в кладовых.

Ильдефонс грузно выбрался из кресла.

— Риальто, ты самовольно распоряжаешься моим управляющим и, если уж на то пошло, моими закусками!

— Ничего страшного. Объясни, по какому праву ты завладел моими вещами. Мой мажордом Фроло утверждает — ты возглавлял отряд воров.

Ильдефонс грохнул по столу кулаком.

— Поверхностный и глубоко ошибочный взгляд! Фроло неверно истолковал факты!

— И как же ты объяснишь сии поразительные события, о которых я, разумеется, намерен поставить в известность Судию? [4] Монстритуция, хранящаяся в тайнике в Дуновении Фейдера, получила свою принудительную силу от Судии, заключенного в Голубом Яйце, оболочке, непроницаемой для смущающих воздействий извне. Судией был Сарсем, сандестин, обученный толкованию Монстритуции. Суд Сарсема был скорым и строгим, а решения его приводил в исполнение Вийх, не обладающее разумом существо из девятого измерения. Истцу, обращающемуся к Судии за правосудием, настоятельно рекомендовалось иметь чистую совесть. Заточение в тесном яйце вызывало у Сарсема почти человеческое раздражение, порой он отказывался ограничивать свой вердикт рассматриваемым делом и принимался изучать поведение как истца, так и ответчика на предмет нарушений Монстритуции. после чего обоим доставалось по первое число. (Прим. авт.)

Ильдефонс заморгал и раздул щеки.

— Ты, разумеется, волен поступать так, как считаешь нужным. И все же должен знать, что действия производились с полным соблюдением законности. Тебе были предъявлены определенные обвинения, мы тщательнейшим образом изучили все доказательства и признали твою вину только после всестороннего обсуждения. Благодаря усилиям Аш-Монкура и моим тебя приговорили к незначительному наказанию в виде чисто символического взыскания штрафа из твоего имущества.

— Чисто символического?! — воскликнул Риальто. — Да вы обобрали меня до нитки!

Ильдефонс поджал губы.

— Признаю, что время от времени я замечал определенную невоздержанность, которую лично осуждал.

Риальто откинулся на спинку кресла и издал глубокий вздох ошеломленного изумления, потом взглянул на Ильдефонса в упор.

— И кто же выдвинул эти обвинения? — мягко вопросил он.

Ильдефонс глубокомысленно свел брови.

— Многие. Гильгед заявил, что ты избил его ручного обезьябра.

— Вот как. Продолжай.

— Зилифант пожаловался, что твое безответственное обращение с плазменными пузырями уничтожило его любимый аркесад.

— Дальше? — Жалобщиков оказалось слишком много, всех не упомнишь. Почти все — за исключением меня и верного Аш-Монкура — выдвинули обвинения. После этого конклав твоих коллег практически единодушно признал тебя виновным по всем пунктам обвинения.

— А кто похитил мои камни-иоун?

— Вообще-то, я сам взял их на хранение, чтобы с ними ничего не случилось.

— И суд провели со строгим соблюдением законного порядка?

Ильдефонс воспользовался случаем и одним глотком осушил бокал вина, которое подал Приффид.

— Ах да, ты задал вопрос! Насколько я помню, он касался законности. Так вот, суд, хотя и проходил в несколько неофициальной обстановке, был проведен надлежащим образом.

— В полном соответствии с положениями Монстритуции?

— Разумеется. По-твоему, это не законный порядок? Ну а теперь…

— Почему меня не уведомили о процессе и не дали возможности опровергнуть обвинения?

— Полагаю, этот вопрос стоит вынести на обсуждение, — согласно кивнул Ильдефонс. — Насколько мне помнится, никому не хотелось портить тебе отдых, в особенности учитывая, что вину признали практически единогласно.

Риальто поднялся на ноги.

— Почему бы нам сейчас не наведаться в Дуновение Фейдера?

Ильдефонс вскинул руки в добродушном жесте.

— Сядь, Риальто! Смотри, Приффид несет еще закуски, давай выпьем вина и обсудим этот вопрос беспристрастно.

— Это после того, как меня оболгали, ошельмовали и обобрали те, кто ранее с пеной у рта клялся мне в вечной дружбе? Я никогда не…

Ильдефонс прервал возмущенную тираду Риальто.

— Да-да, возможно, были допущены некоторые процессуальные ошибки, но не забывай, если бы не наши с Аш-Монкуром усилия, приговор мог быть куда серьезней.

— В самом деле? — холодно осведомился Риальто. — Ты знаешь, о чем говорится в «Голубых принципах»?

— Я знаком в общих чертах с самыми важными положениями, — добродушно сказал Ильдефонс. — Что же до малоизвестных разделов, я, возможно, разбираюсь в них чуточку похуже, но они практически не применяются.

— В самом деле? — Риальто извлек на свет ветхий голубой документ. — Я зачитаю тебе параграф «С» «Предварительного манифеста». «Монстритуция как незыблемая доктрина зиждется на комплексных блоках мудрости, взаимосвязанных друг с другом и равных друг другу по значимости. Тот, кто в своекорыстных целях преувеличивает важность одних ее положений и принижает другие, объявляя их мелкими и незначительными, виновен в подрывании устоев и субмульгации и должен понести наказание, предусмотренное таблицей „В“ третьего раздела».