Джудит Тарр - Жребий принцессы

— Правда, — скривился Хирел. — Я слышал, что здесь нет правды. Одна жестокость.

Жрец наклонил голову. Это было наиболее убедительным подобием смирения.

— Истина жестока. Твоя мать хорошо воспитала тебя, но этого недостаточно. Было бы очень полезно, если бы ты кое-чему научился и у твоего отца. Относительно богов и магии.

— Принц Саревадин уже сделал все что мог, дабы заполнить этот пробел, — сказал юноша. — Так оно и есть. Но ты веришь?

— В магию пришлось поверить, — признался Хирел. — А вот в богов — пока нет. Надеюсь, что этого никогда не случится. У меня нет никакого желания повиноваться капризам божеств. Стены храма не дрогнули, жрец не вскочил в гневе. — Каприз может оказаться целью и стать намерением, невзирая на наши призрачные понятия.

— А, — сказал Хирел. — Значит, вы затащили меня сюда, чтобы обратить в свою веру. Это стало бы огромной удачей: прислужник Аварьяна на Золотом троне. — И тем не менее так и случится. — Этого не случится, пока я жив. — Не надо клятв, принц, а то как бы не пришлось их нарушать.

— И все же я клянусь. Я клянусь, что не склонюсь перед вашим богом. И, конечно, не уступлю ему свой трон. — Даже ради любви?

Боль заставила Хирела опустить глаза. Его ногти, которые уже достаточно отросли и от которых он отвык, до крови вонзились в ладони. Он осторожно разжал кулаки.

— Я смогу признать, что бог существует, если получу веские доказательства. Но неразумно требовать, чтобы я любил его.

— Любви нельзя потребовать. Часто ее даже не желают. Однако она приходит.

— К кому угодно, но только не к Высокому принцу Асаниана. Жрец долгим взглядом посмотрел на него.

— Ты правильно назвал себя. Но тебе неизвестно, что означает твое имя. Это случится. И я молю моего бога, чтобы это не принесло тебе страданий.

Хирел убежал от этого тихого жреца-колдуна с жесткими глазами и пророческими речами. Он понимал, что нарушает правила вежливости, но решил не думать об этом. Дерзкая послушница куда-то потихоньку улизнула. Ему пришлось самому выбираться из храма, и он нашел более простой и короткий путь, чем тот, которым его вела девочка. Оказавшись в городе, он медленно прошелся по улицам. В нем клокотал гнев. Так много слов по такому незначительному поводу, и тем не менее они причинили ему сильную боль, разбередив незаживающие раны. Его проверяли, Хирел отлично понимал это, но вот зачем — этого он не понимал. Да и не желал понимать.

Его мать бежала от исполнения долга, наложенного на нее происхождением и королевской властью. Но он не сделает этого. Он и так уже потерял достаточно времени, как связанный, так и свободный. А теперь ему предстоит узнать, какое место отведено ему в этом мире: пленник он или свободный гость, готов ли Асаниан принять его или его ждет изгнание.

Сареван встал на ноги. Более того, он ходил, используя Юлана в качестве подпорки. После минутного изумления Хирел присоединился к ним. Он чувствовал, как старается Сареван, как дрожит от напряжения. Его лицо было мрачным.

— Еще разок, — проскрежетал он, когда они проковыляли от постели до стены и обратно.

Хирел проглотил вертевшиеся на языке слова и поддержал этого ненормального, обхватив его за талию.

Наконец Сареван рухнул на кровать, вымученно улыбнувшись и тяжело дыша, словно после длительной скачки.

— Каждый час, — сказал он, тратя на это остатки последних сил, — каждый час я это делаю.

Хирел постарался, чтобы на его лице ничего не отразилось. Он накрыл исхудавшее тело одеялом. Сареван вскинулся с прежней неугомонностью и схватил Хирела за запястье, хотя даже поднять руку было для него непосильным трудом.

— Я поправляюсь, дитя. Я в этом уверен. Я уже намного сильнее, чем был сегодня утром. А завтра я буду еще сильнее. Два-три дня — и я сяду в седло.

Хирел едва сдержал ухмылку. Ну и парень! Он не только лелеет надежду, он цепляется за нее обеими руками.

Сареван отпустил Хирела и снова зашевелился, укладываясь на бок. Его улыбка превратилась в кривую усмешку.

— Я надоел тебе до слез, да? Почему ты так хочешь вернуться назад? — Я все еще твой пленник.

Хирелу не хотелось, чтобы его слова прозвучали так просто и так горько. И уж конечно, он не желал, чтобы с лица Саревана исчезла улыбка. А она исчезла бесследно.

— Ты не пленник, — сказал Сареван со всей возможной при его слабости горячностью. — Я дал тебе обещание. Как только мы прибудем в Эндрос… — Вот уже четыре дня, как мы в Эндросе. Сареван закрыл глаза. У него был бесконечно усталый вид. — Ты свободен, — сказал он почти шепотом. — Свободен с того момента, как встретился с моим отцом.

Хирел не стал произносить благодарственных слов, потому что не испытывал благодарности. Он отвернулся, и тонкие пальцы снова ухватились за его запястье. Он взглянул в лицо человека, усилием воли возвращавшегося к жизни. — Что ты собираешься делать? — спросил Сареван. — Ничего предательского, — ответил Хирел. Пристальный взгляд темных глаз пристыдил его. — Я хочу поговорить с послом Асаниана. — Думаешь, это умно?

— Я как раз и собираюсь это узнать, — сказал Хирел, садясь на край кровати. Сареван приподнял руку, повернув ее так, чтобы солнечные лучи упали на Касар. Хирел прищурился, защищая глаза от яркого блеска. — Ты хочешь остановить меня?

— Разумеется, нет. Старый Варзун не представляет собой опасности; он непогрешимо верен своему императору, и мои отец говорит, что тебя он оплакивал от чистого сердца. Но кое-кто из его окружения может не желать твоего возвращения.

— В этом я не сомневаюсь. Я отправлю ему приглашение, достойное его сана. Можно позаимствовать одного из твоих стражников?

— О Аварьян! Ты, наверное, спишь, если и в самом деле просишь, а не требуешь. — Сареван ухмыльнулся в нахмуренное лицо Хирела. Повысив голос, он с неожиданной силой крикнул: — Старион!

В дверях, бряцая оружием, появился вооруженный до зубов стражник. И снова Хирел встретился со злобным взглядом поверх поблескивающего наконечника копья — Кузен, — мягко произнес Сареван. Копье немного опустилось, но пылающий взор не стал покорнее. — Кузен, если ты можешь ненадолго оторваться от своих героических подвигов, то у нас к тебе дело.

Бронзовое лицо молодого гилени потемнело от прихлынувшей крови. На нем была алая форма императорских оруженосцев, которая совершенно не сочеталась с цветом его волос. И все же это был очень красивый молодой человек, и по его поведению было видно, что он это понимает. Он взмахнул копьем с вызывающей дерзостью, предназначенной только Хирелу. В его глазах, обращенных на Саревана, застыли любовь и печаль, гнев и тревога и простая исполнительность.

— Он беспокоит тебя? Отнимает твои силы какой-нибудь ерундой?