Анна Китаева - Перстень без камня

— Верую в Бога Нет! — громко сказал настоятель, и все присутствующие повторили за ним.

«Бога нет!.. Бога нет!..» — пронеслось по рядам амфитеатра.

Северянин тоже повторил, чуть презрительно кривя губы.

— Свято место пусто! — продолжил немолодой монах. — Всегда пусто. Воистину пусто. Мне не нужны идолы, ибо вера моя крепка. Истинно так и да будет так!

«Будет так!.. Будет так!..» — с задержкой договорили зрители.

На этом вводная часть закончилась. Да уж, пустоверы слов понапрасну не тратят. Заговорил один из двух сопровождавших настоятеля монахов:

— Брат Пиорг и брат северный еретик Столь для выяснения, чья вера вернее, будут вести бой…

— До смерти! — быстро сказал Столваагьер, и злорадно отметил недоумение на лице настоятеля.

— Но предполагалась схватка до победы, — нахмурился судья.

— Брат Пиорг оскорбил меня глубже, чем мне показалось вначале, — сухо сказал маг. — Если он не желает драться до смерти, пусть публично признает свою неправоту и мою правоту.

Настоятель что-то негромко сказал судье.

— Брат Пиорг и брат северный еретик Столь будут вести бой до смерти, — угрюмо возгласил монах.

Зрители сдержанно зашумели.

Громко завыли писклявые трубы.

Столваагьер придирчиво заглянул себе в душу, спросил: «А не боюсь ли?» Вдруг… всякие бывают случайности. Страха в душе не было. Есть вещи поважнее смерти, даже собственной. Например, власть.

Судьи отошли к воротам, под навес. Настоятель сделал несколько шагов в сторону противника, остановился, развел руки в стороны и мирно пригласил:

— Нападай, нечестивец.

— Хорошо, — пробормотал маг себе под нос. — Начнем издалека.

Он сказал слово, жужжащее и острое, и взмахом руки послал его на монаха. Целая туча пчел, выставив злые жала, обрушилась на брата Пиорга.

— Нет, — сказал монах. — Нет. Нет!

С каждым отрицанием пчелы слабели и падали, и наконец все они иссохшими трупиками улеглись к ногам пустовера. По зрительным рядам прошел одобрительный ропот. Ухмыльнувшись, Столваагьер картинными жестами — коротких слов его почти не было слышно — отправил на противника снежный вихрь, град, кровавое клубящееся пламя, большую змею, гнилой болотный туман и облако порхающих мотыльков нежно-лимонного цвета.

Настоятель отверг все. Снег растаял, пламя иссякло, змея стала сухой веткой, мотыльки сперва коварно превратились в капли обжигающего яда — но очередное отрицание испарило их, и ничто не коснулось кожи монаха. Зрители радостно зашумели.

Столваагьер слегка поклонился и посмотрел на судей, но те молчали. Минимум вмешательства, значит? Хорошо.

— Твоя очередь, — сказал он монаху. — Попробуй добраться до меня… братишка Пиорг.

Настоятель пустил оскорбление мимо уха. Может, и впрямь не заметил.

Северянин воздел руки над головой красивым движением. На концах его пальцев засветились желтые огни, и струящееся покрывало света окутало его сверху донизу. Столваагьер рассчитал, что в полумраке арены это должно впечатлять.

Монах напрягся. Столваагьер продолжал сиять. Пустовер зашевелил губами: «Нет. Нет. Нет!» Отрицание не действовало. Монахи повскакивали со зрительских скамей — творилось необычайное. Брат Пиорг шагнул ближе к сопернику, вперился в него тяжелым, неподвижным взглядом — пустым взглядом, понял вдруг северянин. Каким-то образом взгляд проникал сквозь завесу света, словно противники уперлись лбами и уставились глаза в глаза. И там, по ту сторону глаз не было человека, немолодого монаха, брата Пиорга — там была пустота, равнодушная и всеобъемлющая…

Зрители закричали. Столваагьер опомнился. В его световом коконе зияла дыра, пустое место. Странным образом дыра образовалась не перед глазами, а перед грудью, на уровне сердца. Несколько мгновений он, не веря, смотрел, как пустота увеличивается, лениво поглощая сияние. Бессмыслица какая-то… Маг встряхнулся. Против бессмыслицы действует смысл. Любой.

Столваагьер прошептал целую фразу. Воздух внутри светящегося кокона замерцал и обрел плотность. Сквозь дыру это должно было быть хорошо видно. Там, где стоял одетый светом человек, явилась красновато поблескивающая медью фигура. Истукан развел руками дыру, разодрал ее шире и выбрался наружу. Пустой световой шатер, медленно сминаясь складками, опал на каменные плиты арены и погас.

Медный человек шагнул к монаху.

— Нет! — крикнул пустовер. — Нет! Не может быть!

Голос его сломался. Монахи наверху вопили. Судьи — или свидетели — стояли неподвижно у стены. Страшный фантом Столваагьера взял настоятеля за шиворот, поднял как котенка.

— Расточи мою иллюзию! — прогремел над ареной гулкий металлический голос. — Воспротивься моей силе! Не можешь?!

— Не…

Медный человек отшвырнул пустовера, как тряпичную куклу. Монах отлетел к стене. Несколько мгновений он был неподвижен, затем заскребся, пытаясь встать.

— …верую… — продолжали шептать полумертвые губы.

Столваагьер, тяжко ступая, пересек арену и поставил ногу на спину побежденного. Хрустнул хребет.

— Верую в Бога Нет! — гулко возгласил маг. — И во все лики пустоты! Отрицаю мир — и отрицаю отрицание его!

С каждым возгласом он терял металлический блеск и нечеловечью стать, и когда договорил, вернулся к своему собственному обличью. Монахи увидели человека, который медленно убрал ногу с тела побежденного соперника и вздохнул:

— Унесите брата Пиорга, братия. Он заблуждался, но не со зла. Кто-нибудь еще хочет оспорить правоту моей веры?

Потрясенные зрители молчали. Столваагьер едва заметно улыбнулся. Он смаковал свою победу. Ах да, еще один аспект — символическая передача власти. Маг перевернул тело настоятеля лицом вверх, строгим жестом закрыл пустые глаза и отвернул ворот рубахи, полагая найти на шее амулет, ключ, знак. Но на теле пустовера не было ничего, могущего сойти за символ, лишь штаны и рубаха. Мертвец кривил губы, словно усмехался над тщетой действий победителя. Столваагьер незаметно пнул его ногой. Ничего, обойдемся без символов. За ним пойдут и так, потому что он — сила.

— Свято место дважды пусто! — маг воздел руки к зрителям обнимающим жестом. — Истинно так и да будет так!

Орвель никогда прежде не видел, как дракон поднимается в воздух. Ну, как-то так получалось, что когда Дрейк взлетал, дор Тарсинг находился в другом месте. А вот сейчас — именно в этом. И не где-нибудь поблизости, а в самой что ни на есть центральной точке, то есть верхом на шее дракона.

Чешуя здесь была мелкая, и толстая кожа собиралась в складки. Король Трех ветров прилип к драконьей шкуре, как муха к паутине. Самые мощные амулеты, какие нашлись в королевском арсенале, висели у монарха на шее, были обмотаны вокруг запястий и щиколоток. Если бы у звериной ипостаси Орвеля имелся хвост, королевский почтальон ему и хвост бы амулетами обмотал — но, спасибо Небу, хвоста не было.